О бедном вампире замолвите слово

И тут дали свет. Жоржик обомлел: перед ним, выронив свечу, лежала выключенная из жизни его «одной левой» Любочка. То, что он принял за пустые глазницы черепа, на самом деле было двумя кружками огурца, приложенными к щекам, обильно намазанным чем-то белым. Как выяснилось позже, это была сметана.

Дальше Груздев поднимал с пола и приводил в сознание хозяйку квартиры. Белая простыня была действительно белой простыней, но все остальное оказалось вполне нормальным женским лицом, без какого-либо намека на ненормальность или потусторонность.

Георгий Сильвестрович ожидал долгих упреков, обид и высказываний на тему: «Груздев, ты — сволочь!», но Любочка не умела долго обижаться. Она просто всхлипнула, потрогав пальчиками опухший глаз, и сказала:

— Ты опоздал. Я думала, что ты уже не придешь. Даже не знаю, рада ли я тебя видеть.

Жоржик, обнадеженный даже этой неуверенной фразой, прошел в квартиру. Собственно, он даже не винил себя: кто угодно на его месте наделал бы глупостей. Его можно было понять: настроился на легкое порно с элементами мелодрамы, а из-за двери вылетает что-то, достойное главной роли в фильме ужасов.

Спустя некоторое время Любочка, приложив к опухшему глазу поварешку, весело болтала о чем-то совершенно незначительном. Жоржик улыбнулся, отметив, что в ее исполнении это «незначительное» казалось очень и очень важным. И стремительный метеор Груздев снова задумался о возможности обрести «орбиту». Мысль на законном основании вращаться вокруг этого «небесного тела» казалась очень привлекательной.

— Ты представляешь, — щебетала Любочка, — мой колобок сегодня прикатился домой, схватил сумку с документами и вещами и говорит, что мы очень скоро разбогатеем. Говорит, что не будем знать, куда деть деньги.

Любочке очень нравилось быть богатой, нравилось даже просто думать о том, что она богата. По этой самой причине женщина когда-то дала Жоржику от ворот поворот и вышла замуж за перспективного — она так сказала — осла.

— Ах, Жорочка, ты напоминаешь мне солдата, который играет с саблей генерала, — жеманничая, проговорила тогда Любочка, а Груздев спросил:

— Зато я умею обращаться с генеральской саблей. А вот зачем эта сабля ослу?

— Осел этот, Жоржик, — тут Любочка пренебрежительно улыбнулась, — в состоянии купить саблю генерала.

— И повесить ее на стену, — не сдавался Георгий Сильвестрович.

— Да, — мило парировала Любочка, — но на какую стену! В элитном доме и с евроремонтом.

Груздеву крыть было нечем, он мог похвастаться только зарплатой бюджетника и однокомнатной квартирой в хрущёвке.

И вот теперь он слушал, как Любочка рассказывает об этом самом «осле». Рассказывает в пренебрежительном тоне как о чем-то незначительном, о чем-то мелком, но временами забавном. Таким тоном обычно говорят о домашних питомцах. «Что ж, кому что нравится», — подумал агент Груздь: одни любят кошечек и собачек, кто-то заводит ежика, а кто-то, как Любочка, осла.

— Я ему говорю, чтобы не переживал, истратим. На худой конец, говорю, откроем фирму «Рога и копыта». Не подумала сразу, что он ничего, кроме «Серой шейки», не читал. Он же о рогах знает только то, что они у козлов растут и прочих рогоносцев. Ой, он так обиделся, так обиделся!.. Говорит, что у меня совести нет. Мало того, что я намекаю на его простонародное происхождение, я еще, оказывается, не скрываю своих измен. Я сначала не поняла, что его так задело. Потом выяснилось, что он, оказывается, выражение «на худой конец» принял на свой счет. Представляешь, Жорочка, этот осел подумал, что я на размер его члена намекаю. Ну успокаивать дурака было некогда, так и умчался в командировку — обиженный.

Груздев улыбнулся. Ему нравилось слушать этот совершенно не связанный логикой набор слов. Обычно он не вслушивался в ее болтовню, но вот «саблю генерала» запомнил. Засела «сабля генерала» у Георгия Сильвестровича в сердце и не давала покоя.

— Не надоело висеть на стене, — поинтересовался он с едкой ухмылкой, — а, сабля генерала?

Любочка оказывается тоже не забыла того давнего разговора. Она на минуту вдруг стала другой, серьезной и мудрой. Посмотрев на Жоржика долгим тоскливым взглядом, женщина тихо сказала:

— Генералы свои сабли не продают, они ими гордятся и берегут. Сабля — она ведь подруга боевая на всю жизнь, — и, горестно вздохнув, добавила: — А солдаты обрезаются по неловкости, опыта у них для серьезного оружия маловато, вот и продают, продают, — она всхлипнула, — а ослы покупают, покупают…

Потом вдруг снова улыбнулась, легко и лучезарно.

— Ой, пойду соберу чего-нибудь покушать, — и Любочка, сунув в руки Груздеву альбом с фотографиями, упорхнула на кухню.