О благодеяниях

[1] Иные не только дают, но и принимают благодеяние с гордостью, – чего не следует допускать. Нам, таким образом, следует перейти к другой части (нашего сочинения) с целью рассуждать о том, как люди должны вести себя при получении благодеяний[52]. Какова бы ни была обязанность в отношениях одного лица к другому, она одинаково много требует от обоих. Рассмотрев, каковым надлежит быть отцу, ты узнаешь, что не меньше остается труда рассмотреть, каковым надлежит быть сыну. Одна часть дома относится к мужу, но не меньшая и к жене. [2] Эти (обязанности) предъявляют (одинаковые) требования к обеим сторонам и требуют (выполнения) одинакового (для них) правила, что, по словам Гекатона, нелегко. Ибо все благородное и даже то, что приближается к благородному, относится к разряду с трудом достижимого, так как надлежит, чтобы оно не только выполнялось, но выполнялось согласно с разумом, под руководством которого нам следует проходить всю жизнь; по его совету должно быть совершаемо и великое и малое и оказывать благодеяния поэтому должно таким образом, как он внушит нам. Разум же, прежде всего, внушает нам, что не следует принимать благодеяний ото всех. От кого же принимать? Говоря коротко, от тех, кому мы сами желали бы их оказать. [3] Ибо еще с большей разборчивостью надобно выбирать человека, которому можно было бы одолжиться, чем того, кому – дать, потому что, не говоря уже о многих других неудобствах (а их много), великое мученье – быть обязанным, кому не желаешь. Напротив, весьма приятно получить благодеяние от того, кого можно любить даже после обиды (с его стороны), благодаря чему дружба, приятная и в других случаях, по праву становится и заслуженной. Человеку же скромному и честному в высшей степени бывает тяжело, когда приходится любить лицо, для него неприятное. [4] Считаю необходимым напомнить, что я (в данном случае) говорю не о мудрецах, которым бывает приятно все то, чего требует долг, которые владеют своею душой, которые сами себе предписывают закон, какой хотят, и какой предпишут, тот и выполняют; я говорю о людях несовершенных, которые желают поступать благородно, но которым страсти их с трудом повинуются. Итак, надобно выбирать, – от кого можно (принять) благодеяние. [5] И притом – в благодеяниях – кредитора следует выбирать с большей тщательностью, чем в деньгах. Ибо в последнем случае надобно возвратить лишь столько, сколько принято, а как скоро я возвратил, – то уже рассчитался и свободен (от долга). Для уплаты в первом случае требуется более. Даже воздав благодарность, мы тем не менее остаемся обязаны своему благодетелю, потому что, по возвращении долга, нам следует начинать (уплату) снова. И дружба требует – не иметь дела с человеком недостойным. В том именно и заключается священнейшее право благодеяний, из которого проистекает дружба. [6] «Не всегда, говорят, можно сказать: не хочу; иногда надобно бывает принимать благодеяние против воли. Положим (благодеяние) оказывает тиран – жестокий и гневный, который может счесть за оскорбление – презрительное отношение к своему дару. Можно ли не принимать? На одну доску поставь как разбойника и пирата, так и царя, имеющего душу разбойника и пирата. Что же надобно делать? Ведь такой человек почти недостоин того, чтобы ему быть обязанным!» [7] Когда я говорю, что надобно выбирать человека, которому можно быть обязанным, то при этом исключаю насилие и страх: как скоро присоединяются эти последние, – возможность выбора уничтожается. Если ты обладаешь свободой, если выбор находится в твоей власти, то сам решишь, чего ты желаешь и чего – нет. Когда же необходимость уничтожает свободу, то знай, что ты не принимаешь (по доброй воле), но повинуешься. Никто не принимает на себя никаких обязательств, как скоро принимает то, от чего ему нельзя было отказаться. Если хочешь знать, желаю ли я (принять твое благодеяние), то сделай так, чтобы мне можно было не желать. «Однако, скажут, он дал тебе жизнь!»[53] [8] Неважно, что́ дается, если дается не по взаимному желанию (дающего и принимающего). Если ты спас меня, то это еще не значит, что по этому самому ты мой спаситель. Яд иногда служит лекарством, но посему еще не причисляется к веществам здоровым. Иное хотя и приносит пользу, но не налагает обязательства.

Глава 19

[1] Некто, пришедши убить тирана, (вместо того) раскрыл мечом нарыв на его теле. Но тиран не возблагодарил этого человека за то, что тот, желая нанести вред, исцелил болезнь, от лечения которой со страхом отступились руки врачей. Ты видишь, что нет большой важности в самом предмете благодеяния, потому что принесший пользу с намерением принести вред никому не представляется оказавшим благодеяние. Благодеяние здесь надобно приписать случаю, а обиду – человеку.