О благодеяниях

[1] «Далее, – говорят, – благодеяния будут менее значительны, но более верны, а что же худого сдерживать безрассудность в благодеяниях?» Ведь к тому же самому пришли те, которые не установили никакого закона для этого дела (т. е. для благотворительности), именно, чтобы мы осмотрительнее давали свои дары, осмотрительнее выбирали тех, кому предлагаем свои услуги. Более и более внимательно рассматривай, кому дать: [2] не будет никакого судебного процесса, никакого иска[90]. Ошибаешься, если полагаешь, что на помощь к тебе придет судья. Никакой закон не станет обеспечивать тебя: смотри единственно на честность получающего. Благодаря такому образу действия благодеяния удерживают свое достоинство и величие. Ты осквернишь их, если сделаешь из них предмет судебных тяжб. [3] В высшей степени справедливо изречение, которое возвещает право всех народов: «Возврати, что ты должен». Но в благодеянии слово «возврати» всего позорнее. Что он возвратит тебе? Жизнь, которой обязан? достоинство? [4] безопасность? здоровье? Все наиболее важное не может быть возвращено. «Или вместо этого, – скажут, – возврати что-нибудь такое, что было бы одинаковой ценности». Это и есть то, о чем я говорил: если мы станем назначать награду за благодеяние, то пропадет достоинство этого столь важного дела. Не надобно подстрекать душу к жадности, к тяжбам, к раздорам: она и сама по себе стремится к этому. Насколько возможно, будем препятствовать и устранять от взыскательного человека поводы к тяжбе.

Глава 15

[1] О, если бы мы могли убедить, чтобы данные взаем деньги получали только с желающих возвратить! О, если бы никакое условие[91] не связывало покупателя с продавцом! Если бы условия и договоры не охранялись приложением печати! Лучше, когда бы их охраняла честность и дух, чтущий справедливость! [2] Но необходимое люди предпочли наилучшему и более желают вынуждать доверие, чем (с уважением) взирать на него. Призываются с той и другой стороны свидетели. Один (кредитор) раздает в долг через посредство маклеров[92] при подписи многих лиц: другой не удовлетворяется словесным договором, если не обязал ответчика, взяв с него расписку. [3] О постыдное для человеческого рода проявление лжи и общественной испорченности! Нашим печатям доверяют более, чем душам! К чему приглашены эти почтенные лица?[93] Для чего прилагаются печати? Конечно, для того, чтобы люди не отрекались от получения того, что получили. Считаешь ли ты этих мужей (т. е. свидетелей) неподкупными и защитниками истины? Но ведь им самим сию же минуту доверят денег не иным образом (как только при таких же условиях). Итак, не было ли бы благороднее потерять доверие к некоторым людям, чем бояться вероломства со стороны всех? [4] Одного недостает корыстолюбию: чтобы и благодеяний не делать без поручителя. Духу благородному и возвышенному свойственно помогать и быть полезным. Кто делает благодеяния, тот подражает богам, а кто требует их обратно, – ростовщикам. Зачем же, стараясь предохранить первых (т. е. благотворителей) судебным порядком (от неблагодарных), мы поставляем их (таким образом) в среду самых презренных людей (т. е. ростовщиков)?

Глава 16

[1] «Многие, – говорят, – будут неблагодарными, если не допускать никакого действия против неблагодарных». Нет, скорее меньше (их будет), потому что с большим разбором станут делать благодеяния. Да потом нет никакой пользы, если для всех станет известным, как велико число неблагодарных, потому что многочисленность виновных в каком-либо пороке будет снимать позор с этого порока[94] и порок перестает быть позором, как скоро является всеобщим. [2] Разве какая-нибудь женщина станет краснеть от развода, после того как некоторые знатные и благородные женщины считают свои годы не по числу консулов[95], а по числу мужей и разводятся, чтобы выйти замуж, а выходят замуж, чтобы развестись? Этого порока боялись, пока он редко встречался. А так как теперь не бывает ни одного судебного заседания без того, чтобы на нем не разбиралось дело о разводе, то и научились делать то самое, о чем часто слышали. [3] Разве теперь еще сколько-нибудь стыдятся прелюбодеяния, когда дело дошло уже до того, что ни одна женщина не имеет мужа для чего-либо иного, как только для возбуждения любовника? Целомудрие теперь служит доказательством безобразия. Найдешь ли ты до такой степени жалкую и худородную женщину, что довольствовалась бы одной парой любовников; такую, что не разделила бы часы каждому (из них) поодиночке? (У нее) для всех не хватает и дня, если у одного она не побывала в носилках на прогулке, а у другого не осталась ночевать[96]. Глупа и наивна та, которая не знает, что одно прелюбодеяние называется браком. [4] Поелику уже исчез позор этих пороков, после того как они получили более широкое распространение, то неблагодарные сделаются более многочисленными и более алчными, если узнают о своей многочисленности (букв.: если бы они начали делать себе счет).

Глава 17