О благодеяниях

[4] Разве, по твоему мнению, Аррунций и Атерий[383] и прочие, занимавшиеся искусством выманивания в свою пользу духовных завещаний, не имеют тех же самых желаний, что и устроители похоронных процессий, и торговцы погребальными принадлежностями?[384] Эти последние, однако, не знают тех людей, смерти которых желают, а первые желают смерти всякому, кто находится с ними в приятельских отношениях и на кого, по причине дружбы, ими возлагается всего более надежды. Первым своею жизнью никто не причиняет убытка, а вторых – разоряет всякий, кто медлит умереть[385]. Таким образом, эти последние (искатели наследств) желают получить не только то, чего заслужили своей позорной службой, но и освободиться от тяжелой дани.

[5] Итак, несомненно, что то пожелание, которое подверглось осуждению в одном лице, в гораздо большей степени свойственно тем, которым наносит своею жизнью убыток всякий, от смерти которого они надеются получить пользу. Однако, хотя желания всех подобных людей и бывают известны, они тем не менее остаются безнаказанными.

Пусть каждый затем подумает про себя, войдет в тайник своего сердца и посмотрит, как много в нем находится желаний, в которых стыдно признаться самому себе, и как мало таких, которые можно было бы произнести вслух пред свидетелем!

Глава 39

[1] Но не все, что надо порицать, надо и осуждать, как, например, и это обсуждаемое нами пожелание друга, который злоупотребляет своим добрым намерением и впадает в тот порок, которого избегает, ибо, спеша обнаружить душевную признательность, оказывается неблагодарным.

[2] «Да будет, говорит он, для меня возможно следующее: пусть благодетель нуждается в моей благодарности, пусть без меня он не может сохранять ни здоровья, ни чести, ни безопасности, пусть он сделается настолько несчастен, что всякое воздаяние послужит ему вместо благодеяния!» Вслух богов произносятся им такие речи: «Да будет он (благодетель) окружен домашними кознями, которые лишь один я мог бы подавить. Пусть восстанет на него могучий и страшный недруг, враждебная и сильная толпа, пусть угнетают его заимодавец и обвинитель!».

Глава 40

[1] Смотри, как ты справедлив: ведь ты не пожелал бы ничего такого (этому человеку), если бы он не оказал тебе благодеяния! Не говоря уже о другом, более тяжком проступке, который ты допускаешь, воздавая величайшим злом за величайшее добро, ты погрешаешь; несомненно, и в том отношении, что не выжидаешь для каждой вещи своего времени, ибо одинаково погрешают как тот, кто не поспевает, так и тот, кто опережает. Подобно тому как не всегда надо бывает принимать награду за благодеяние, так и не всегда надо бывает воздавать ее. [2] Ты был бы неблагодарен и в том случае, если бы воздавал мне награду против моего желания; насколько же более бываешь неблагодарен, когда вынуждаешь меня желать этой награды?

Выжидай! Зачем тебе не хочется, чтобы мой дар оставался у тебя? Зачем ты с трудом переносишь одолжение? Зачем спешишь расплатиться, как с несносным ростовщиком? Зачем выискиваешь для меня трудности? Зачем насылаешь на меня богов? Если ты уж так вознаграждаешь, то как же стал бы вымогать?

Глава 41

[1] Итак, прежде всего, Либералий, станем учиться беспечально вести долг за благодеяния и выискивать, а не производить (искусственно) удобные случаи для его возвращения. Припомним, что это самое стремление – в первое же время освободиться от обязательства – составляет свойство неблагодарного! Ибо никто не возвращает из доброго расположения того, за что бывает в долгу против своей воли, и чего не желает иметь у себя, то считает бременем, а не даром. [2] Насколько лучше и справедливее – быть наготове с дружескими услугами, предлагать, а не навязывать их и не считать себя находящимся как бы в денежном долгу! Ведь благодеяние представляет общие узы и связывает между собою двоих людей!

Говори: «Я не замедлю тебе возвратить твое, желаю только, чтобы ты с радостью это принял! Если же кому-нибудь из нас станет угрожать нужда и какой-нибудь рок устроит так, что или ты окажешься в необходимости принять воздаяние за свое добро, или я окажусь в необходимости просить (благодеяния), то уж пусть лучше дает тот, кто имеет такое обыкновение. Я, со своей стороны, готов принимать!».

«Нет никакой медлительности в Турне!»…[386]

Как только настанет время, я проявлю такое настроение души, а пока да будут свидетели мне боги!

Глава 42

[1] Я обыкновенно замечаю в тебе, любезный Либералий, и как бы осязаю такое настроение, когда ты опасаешься и волнуешься из-за того, как бы не оказаться медлительным в исполнении какой-нибудь обязанности. Опасение неприлично благородному духу; ему, напротив, прилична величайшая уверенность в себе и отсутствие всякой боязни, проистекающее из сознания истинной любви.

Слова «возьми назад мой долг» служат уже как бы оскорблением. Первое право благотворения да будет заключаться в том, чтобы время получить за свой дар награду выбирал сам благодетель!

«Но я опасаюсь, как бы люди не заговорили обо мне иначе!»…