О брачной и внебрачной жизни

Надо отметить, что апостол Павел, обращаясь к коринфским христианам, запретил им выступать инициаторами развода, но при этом ни словом не упомянул о данном Христом разрешении разводиться в случае прелюбодеяния одного из супругов. Однако известно, что такие разводы случались и не осуждались. Так, святой Иустин Мученик, живший во II веке, без осуждения пишет о женщине, которая ушла от своего распутного мужа-язычника: «…оставила его против его воли». Впрочем, эта дама «и сама была прежде распутною». Но потом она познала учение Христа и постаралась объяснить своему супругу, «что для тех, которые живут не целомудренно и не согласно с здравым разумом, будет мучение в вечном огне». Но муж не поверил или же не в должной мере испугался, во всяком случае он «продолжал те же распутства». Сначала христианка, «почитая нечестием долее разделять ложе с таким мужем», решила развестись с ним, благо, по законам Римской империи это было несложно. Однако близкие уговорили ее «потерпеть еще, в надежде, что муж когда-нибудь переменится». Муж, однако, не переменился, а, напротив, «вдался в дела еще худшие». «Тогда она, чтобы оставаясь в супружестве и, разделяя с ним стол и ложе, не сделаться участницею его непотребства и нечестия, дала ему так называемый развод и удалилась от него», невзирая на его протесты. Это не вполне согласовывалось с заветами апостола Павла и, кстати, привело к трагическим последствиям: муж добродетельной дамы обиделся и «представил против нее обвинение, объявляя, что она христианка». В результате последовавшего разбирательства были казнены трое ее единоверцев. О судьбе самой разведенной женщины святой Иустин умалчивает.

Иоанн Златоуст сравнивает брак с рабством и со свойственным ему красноречием описывает все те унижения и лишения, которым порой подвергается в браке скромная и богобоязненная жена. Тем не менее он считает, что «однажды связанному (браком) не следует разрывать его, ибо это влечет за собою много скорбей». Казалось бы, обилие скорбей не должно пугать истинную христианку, но нет — развод с мужем жене не дозволен. Взамен добродетельная христианка получает ценный совет: «У тебя есть другая возможность избавиться и освободиться. Какая же? Ожидай его смерти».

В конце IV века христианство утвердилось на всей территории Римской империи в качестве государственной религии. А сама империя, после неоднократных разделений и слияний, окончательно раскололась на Западную и Восточную. К этому времени наметились и первые признаки грядущего раскола между западными и восточными церквями[81]. В середине VI века византийский император Юстиниан I Великий сделал последнюю попытку воссоединения государства. Рим к тому времени уже пал под ударами варваров. Однако Юстиниан, будучи владыкой Восточной империи, завоевал значительную часть осколков империи Западной, в том числе Италию, и на всех подвластных ему территориях ввел общеимперский свод законов — составленный по его приказу грандиозный «Корпус гражданского права», который в основном опирался на римское право, но при этом учитывал нормы христианской морали.

«Корпус» Юстиниана запретил разводы по взаимному согласию, кроме случаев поступления кого-то из супругов в монастырь. Кроме того, уважительными причинами для одностороннего развода считались плен одного из них или неспособность к половой жизни. В остальных случаях разводящийся супруг должен был доказать вину супруга брошенного, и виновному грозили тяжелые последствия. Так, жене, которая хотела избавиться от мужа, надо было доказать, что он был отравителем, или колдуном, или прелюбодеем, или осквернителем могил, или государственным изменником, или укрывал угонщиков скота, или, на крайний случай, избивал жену бичом. Муж мог возбудить дело о разводе примерно по тем же самым причинам. Кроме того, он мог обвинить жену в том, что она без его разрешения делает аборты, участвует в пирах или увлекается конными ристалищами, театральными и цирковыми представлениями.

Интересно, что супруга самого Юстиниана, Феодора, до замужества не только делала многочисленные аборты, но и имела самое прямое отношение к театральным и цирковым представлениям. Ее современник, византийский историк Прокопий Кесарийский (не путать с одноименным святым), писал о ней в своей «Тайной истории»: «Как только она подросла и созрела, она пристроилась при сцене и тотчас стала гетерой из тех, что в древности называли „пехотой“. Ибо она не была ни флейтисткой, ни арфисткой, она даже не научилась пляске, но лишь продавала свою юную красоту, служа своему ремеслу всеми частями своего тела. Затем она присоединилась к мимам, выполняя всяческую работу по театру и участвуя с ними в представлениях, подыгрывая им в их потешных шутовствах… Если говорить подробно обо всем том, что она вытворяла за время жизни на сцене, не хватит и целого века…»