О чем безмолвствует народ

«На кухне я увидел его круглую голову на фоне сумеречного окна. Он сидел на горшке и что-то шептал, поднимая палец к окну, где начинали уже зажигаться огни дома напротив» (рассказ «Маленький Кит, лакировщик действительности»). Простая деталь: папа вошел в кухню – сын сидит на горшке. А как красиво: «круглая голова на фоне сумеречного окна»! Но дайте этому папе фотоаппарат и попросите запечатлеть сына в столь живописной позе. Для этого папе придется ползать по полу в поисках нужного ракурса или потребуется поставить горшок на стол, а на горшок взгромоздить сына – ради того, чтобы «круглая голова» оказалась «на фоне сумеречного окна». Правда, тут возможен еще один вариант: у Кита на этот случай должна была вытянуться шея, как у годовалого жирафа.

И это уже эстетический принцип: не видеть, а выдумывать, из «ничего» делать «чего». Только бы эффектно!

Но, может быть, В. Аксенов остается верен правде более значимой, чем правда детали? Не хватило художественного вкуса, погнался за красивостями – и в результате такие накладки. Вернемся опять к рассказу «Завтраки 43-го года». Герой, вспоминая свое невеселое детство, рассуждает: «Конечно, мы могли бы объединиться и сообща им «отоварить», но школьный кодекс говорил, что драться можно только один на один и до первой крови. В силу своей мальчишеской логики мы не понимали, как это можно бить того, кто явно слабее, или втроем бить одного, или всем классом бить троих».

Ох, как же густо пахнуло здесь теми произведениями, что пишутся «бывшими педагогами»! В представлении «бывших педагогов» и героя рассказа было именно так, а в жизни было совсем по-другому. Все эти романтические «кодексы» – сплошная выдумка. На самом-то деле класс трепетал перед такими переростками, боялся их, вернее, даже не их, а тех, кто стоял за ними. Порой даже не «переросток», а плюгавенький мальчишка терроризировал целый класс, потому что у того была репутация: у него-де есть «ребята». А эти «ребята» были вне школы, они давно уже занимались не только отбиранием булочек. И вопрос становления личности в таких обстоятельствах был куда более сложным и трудным, чем в подлакированных аксеновских воспоминаниях о детстве.

Но, может быть, на фоне этих фальшивых деталей и несправедливо отображенной жизни ярко выступают характеры? Кто-то, по-моему, даже что-то писал на эту тему. Однако характеры – самое узкое место писателя.

В литературе принято оценивать не авторские намерения, а авторские свершения, то есть не то, что хотел сказать автор, а то, что он высказал. Последуем этому золотому правилу.

Кто такой Он в рассказе В. Аксенова? У критика Ф. Светова о Нем сложилось такое мнение: «Автор встречает в этом рассказе человека, антипатичного ему с первого же взгляда, встречает мерзавца, которого он разглядел за вполне респектабельной современной внешностью, холодным умом, спокойствием, за, так сказать, профессиональным умением организовать собственную жизнь». Но есть ли для такой характеристики героя, именуемого Он, материал в самом рассказе? Такого материала нет.

Кто же такой Он? Никто. Фикция. Нереальность. Если человек в четвертом классе просидел три года, так скажите на милость, откуда у него «холодный ум», титаническая выдержка, респектабельная внешность и умение вести «светский» разговор? Такие, как «переросток», вряд ли получали образование сверх начального. Они или шли по дорожкам, которые приводят в места отдаленные, или быстро успокаивались и приобщались к общеполезному физическому труду. В. Аксенов никак не может понять, что в одном отрицательном герое могут совместиться далеко не все отрицательные черты. И здесь, чтобы не попадать впросак, необходимо понимать логику человеческих характеров, с которой В. Аксенов явно не в ладу.

В этом отношении еще более показателен другой аксеновский герой – дядя Митя из рассказа «Товарищ Красивый Фуражкин», сведения о котором автор скорее всего почерпнул из фельетона местной газеты.

Живет некий лихой таксист дядя Митя. Деньгу зашибить он умеет. Как говорится, мужик не промах, своего не упустит. Дядя Митя отгрохал себе домик, сдает его курортникам – словом, перед нами стяжатель. Ну, если и не характер стяжателя, то, во всяком случае, что-то в этом роде наметилось. И вдруг мотив из совершенно другой оперы: «Дядя Митя, конечно, твердо знал, что жена Александра ему не изменяет и даже в мыслях не держит этого греха, но все-таки на всякий случай всегда вот так кашлял, топтался и шумел, прежде чем войти в дом, предупреждал, в общем, о своем приходе, чтобы не было неожиданных сюрпризов. Зачем лишние скандалы в доме?»

Да такой дядя Митя, который тягался чуть ли не со всем крымским ГАИ, любому «ухажеру» просто отвинтил бы голову. Как же В. Аксенов не понимает, что дядя Митя весь свой «дом» строил вокруг жены и она была его главной собственностью, стержнем всего его хозяйства? И потому дядя Митя не станет покашливать у собственных дверей, в случае «сюрприза» он без промедления свернул бы шею кому угодно. В этом можно не сомневаться.