О чем говорят кости. Убийства, войны и геноцид глазами судмедэксперта

Город Вуковар находится в Восточной Славонии, регионе Хорватии, который по реке Дунай граничит с Сербией. За провозглашением Хорватией независимости от Югославии последовала семимесячная война, во время которой Вуковар подвергался сильнейшим бомбардировкам. В течение трех месяцев силы Югославской народной армии непрерывно обстреливали Вуковар с Дуная. Все это время жители города прятались в подвалах, а хорватские национальные гвардейцы и нерегулярные формирования вели оборону города. Как и в случае боснийской Сребреницы, интенсивность боев за Вуковар определялась его географическим положением: Сербии необходим был контроль над Восточной Славонией, чтобы затем через Западную Славонию выйти к Посавинскому коридору. В случае установления сербского контроля над Посавинским коридором основная масса сербского населения западной Краины получала прямое сообщение с «Матерью Сербией» на востоке. Эти стратегически важные и поэтому спорные регионы в 1992 году стали Охраняемыми зонами Организации Объединенных Наций (UNPA). Благодаря прекращению огня и появлению этих охраняемых территорий в Хорватии стала возможна относительно мирная жизнь. К сожалению, уже в 1995 году хорватские войска вошли сначала в Западную Славонию, а затем и в Краину, вынудив десятки тысяч хорватских сербов мигрировать в Сербию.

Глава 14 Искатели живых

В Вуковар я ехала в белом ооновском «Лендкрузере», забросив рюкзак за заднее сиденье. За рулем был Билл Хаглунд, рядом с ним сидел Клинт Уильямсон, прокурор Трибунала по делу, над которым нам предстояло работать. Почти всю дорогу из Тузлы до Вуковара Клинт увлеченно рассказывал об осаде Вуковара и генезисе этого восточнославянского региона. Мне казалось, что я попала на урок истории. Клинт начал говорить о железнодорожном переезде, месте, где, по мнению большинства исследователей, началась война в Хорватии (там убили нескольких полицейских), и вдруг – тук-так, тук-так, это наша машина пересекла тот самый переезд. Асфальт, конечно, был разбит, но я не увидела никаких указаний на то, что война началась именно в этом месте. Однако это место осталось в моей памяти: мне оно показалось застывшим во времени.

Выглянув из окна машины, я подумала, что мое наблюдение верно: прошло пять лет, как Вуковар был сдан Югославской народной армии (ЮНА), а обувная фабрика в Борово по-прежнему стояла заброшенная и разбомбленная. До основания были разрушены и другие здания, розовый железнодорожный вокзал в стиле барокко еще хранил следы пожара, а на белых стенах массивных многоквартирных домов коммунистической эпохи виднелись темные раны от минометных мин. Эти дома напоминали средневековые крепости, пережившие немало яростных битв. Нередко встречались дома с огромными – во всю стену – дырами. Видя эти руины, я и представить не могла, что там по-прежнему живут люди. Повсюду виднелись не только руины домов, но также отметины от пуль, раздавленные гусеницами танков тротуары, ржавые и покосившиеся ворота дворов. Однако приглядевшись, я заметила явные признаки жизни: засаженные аккуратными рядами капусты дворы, цветники, висящий на бельевой веревке большой рыжий плюшевый мишка. Здесь живут люди. Клинт указал на бельевые веревки на балконах и полиэтиленовую пленку на выбитых окнах. Когда мы ехали через город ночью, я поняла, что не вижу никаких огней. Здесь нет ни электричества, ни отопления. Но ведь скоро зима, как будут жить эти люди? Уже потом я узнала, что мы видели беженцев, а не местных жителей. Сербы, «вычищенные» из северной Боснии или Хорватской Краины, были вынуждены бросить своих мертвецов и поселиться в чужих домах – в квартирах хорватов, которые сами были «вычищены» из этого города. Переезд, которого никто не хотел. Вынужденное перемещение.