О чём молчал Будда (СИ)

— Был скандал, — сказал оперативник, — кто-то схлопотал выговор.

— Сожалею, но и лежать на каталке в коридоре — удовольствие не из приятных.

— И все же, о какой машине шла речь?

— Парни, вы не там ищите, позвоните Василию Алексеевичу и спросите, кто такой Скворцов?

— Умер он, — сказал старший. — Василий Алексеевич умер.

— Как!

— А вот так — пришел домой и умер. Лег спать и не проснулся.

Мне стало и горько и неловко. Перед Василием Алексеевичем прежде всего, парни волновали меня мало.

— Слушай, Скворцов, ты в самом деле здесь работаешь? А то мы думали, другой какой. Мало ли на свете Скворцовых? Машину какую купить хотел?

— Чего вам сдалась машина! — возмутился я. — Обыкновенная — на четырех колесах, чтобы бегала и головной боли никакой. Сел и поехал — вот какая машина. Еще вопросы?

— А ты не кипятись! Нам решать — из города ни ногой. По делу проходишь.

— Бумагу давай.

— Какую еще бумагу?

— Сам знаешь — где подпись поставить.

— Ты, Скворцов, кажется, не понял…

— Все я прекрасно понял, бумагу давай, а если бумаги нет — ауфидерзейн, господа.

Вот такая встреча. Понять и объяснить можно многое. Но как объяснишь явное пренебрежение к бывшему коллеге? И откуда это высокомерие? Нужно делать дело — так ты его и делай, но грамотно, профессионально.

— Кофе будем пить?

— Что?

Элла Сергеевна сидела напротив меня. Посетители ушли по-английски, не простившись.

— Что-нибудь серьезное? — она ждала объяснений.

Я мысленно выругался. Еще не остыл от одной беседы, а тут новая. И почему они не могли завалиться ко мне домой? Какая им разница? Сегодня понедельник, и многие дела начинаются именно в понедельник.

Кофе — она его заварила наспех. Включила кофеварку и достала чашки. Две штуки. Конфеты. Я сунул в рот и вспомнил Костю. Он прав — куда я влез?

— Дело в том, что я стал случайным свидетелем одного происшествия, — вяло начал я, — посидели, поговорили, ответил на интересующие их вопросы.

— Мне показалось, они были неудовлетворенны, — сказала Элла Сергеевны, — особенно старший.

— Они всегда неудовлетворенны, издержки профессии.

— Дима, вы водите машину?

Опять машина! У нас что сегодня день автомобилиста? Однако мысль моя скользнула дальше, я задал немой вопрос — взял чашку и поднял глаза.

— У меня нет водителя, — сказала Элла Сергеевна. Но как она это сказала! С какой интонацией! У меня нет водителя — я несчастная и беззащитная женщина. Я ужасно нервничаю и каждая поездка превращается в пытку. Мне неудобно нажимать педали — слишком высокие каблуки. Машина постоянно не слушается, а на заправке ужасно пахнет бензином.

— Вы согласны?

Похоже, меня переводят на другую работу. Вот только в связи с чем?

— У меня Пежо, — сообщила Элла Сергеевна.

Знаю, это когда у машины широко открыт рот. Она ездит с широко отрытым ртом и никак не может его закрыть. Это называется Пежо.

— Автомат?

— Автомат, — неизвестно чему обрадовалась она.

Мой опыт был ограничен Жигулями и милицейским уазиком. В школьном дворе я ездил по кругу на списанном в утиль газике. Что еще? Правил телегой, запряженной пенсионного возраста кобылами, когда нас бросили на помощь колхозникам в далеком социалистическом прошлом. После отцовских Жигулей, которые я был вынужден продать, сидеть за рулем мне не приходилось. И вообще я равнодушен к машине. Она не вызывает во мне чувства. Я с удивлением смотрю, как любуются мужики своим железным конем. Господи, как они смотрят! Кусок металла превращается для них едва ли не в самое любимое существо на свете. Они его персонифицируют и дают всяческие имена. Часто женские. Я где-то читал, хотя думаю, что и вы читали. А если не читали, то слышали — машина для мужчины — второе Эго. Так вот, его у меня нет. Мое второе Эго отсутствует.

Я посмотрел на Эллу Сергеевну — как мы будем смотреться в машине. Я — слева, она — справа. Какой цвет у машины? Ослепительно желтый — Элла Сергеевна шагает в ногу с модой, она ее опережает. Желтый цвет — что может быть капризней? Словно ты говоришь окружающим — я не такой как все. Меня не интересует ваше мнение. Я не боюсь заявить о себе и выделиться из толпы. Мой мир — не ваш мир, и вам никогда меня не понять. А когда вы все спохватитесь и броситесь скупать желтые машины, которые окажутся в дефиците, я куплю еще что-нибудь более авангардное и смелое.

— Еще?

Я лишь кивнул, наблюдая, как в чашку тонкой струйкой опустился кофе. Что происходит? Элла Сергеевна не похожа на легкомысленную и взбалмошную женщину, чей удел постоянные капризы и эпатаж. Она холодная и расчетливая. Более того, Элла Сергеевна умная. Она не стала меня терзать вопросами и выспрашивать, с какой целью приходили эти двое. В своем поведении она столь естественна, что уловить признаки даже легкого кокетства мне не удается. Если Элла Сергеевна и играет какую-то роль, то играет убедительно и достоверно. До сих пор я не могу ее понять.

— О чем вы думаете, Дима?

О чем я думаю? Я думаю о тебе. Я думаю, что ты затеяла. Скажи, я прав? Ты затеяла какую-то игру, в которой мне отведена определенная роль. Не больше и не меньше. Я должен исполнить свою роль и уйти. Скажи — я прав?