О чем молчат фигуры

В начале 1948 года наши спортсмены потерпели крупное поражение на первенствах мира по лыжам и конькам. Началась «холодная война», и зарубежная печать язвительно отметила, что страны, в которых число жителей меньше числа советских спортсменов, выступили удачнее.

А теперь слово председателю Спорткомитета того времени Николаю Романову:

«Через несколько дней вопрос о провале мужской команды на первенстве мира по конькобежному спорту был вынесен на обсуждение Политбюро ЦК ВКП(б). Кроме меня вызвали еще 3 человека из состава делегации, выезжавшей на первенство мира. Обдумывая свое выступление на Политбюро, я решил, что оправдываться не буду. Докладывал я в течение 10–15 минут и, как мне теперь кажется, держался спокойно, без видимого волнения. И. В. Сталин, прохаживаясь по кабинету, три или четыре раза подходил ко мне почти вплотную и, вынув трубку изо рта, пристально смотрел прямо в глаза. Я и раньше слышал, что у Сталина есть такая привычка, и продолжал свое выступление, по-прежнему стараясь держаться спокойно. В заключение я сказал, что был убежден в неизбежном проигрыше наших конькобежцев и обязан был написать записку в Политбюро. Этого мною сделано не было — принимаю вину на себя.

После того как я закончил говорить, Сталин тут же обратился к Ворошилову с вопросом:

— Что вы можете сказать?

— Товарищ Сталин, — стал объяснять Ворошилов, — в том, что наша команда участвовала в первенстве мира, большая доля моей вины. Романов мне докладывал, что у него есть серьезные возражения против поездки, и был против участия в соревнованиях, где нас ждал заведомый проигрыш.

Услышав такое признание, Сталин пришел в негодование и с раздражением дважды переспросил Ворошилова:

— Так почему же вы не поддержали Романова? Почему допустили провал?

Он в столь резкой форме раскритиковал Ворошилова, что я не считаю уместным приводить здесь его слова. Заканчивая обсуждение, Сталин сказал примерно так:

— На Западе стараются поймать нас на любых промахах, для того чтобы потом раздуть их, поднять в печати шумиху и дискредитировать Советское государство. Товарищ Романов — молодой работник, и он на этом попался. Надо укрепить Комитет».

Романов написал свои воспоминания через 39 лет после этого заседания. А один из неудачно выступивших конькобежцев, Алексей Пискарев, очевидец происходившего, в свое время рассказывал все это несколько иначе:

— Сначала мы долго ждали в «предбаннике», наполненном людьми. Затем открылась дверь, кто-то спросил, где люди из Спорткомитета, и нас вызвали «на ковер».

В огромном зале за длинным столом сидели вожди. В центре Сталин, рядом с ним с одной стороны Берия, с другой — Ворошилов. Романов держал в руках папку, в которой у него был припасен доклад о положении дел в спорте. И он начал докладывать. Послушав несколько минут, Сталин поднялся, подошел к нему и резко прервал его:

— Так вы тот самый Романов, что позорит наш спорт!

Здесь необходимо небольшое отступление. Вскоре после окончания Великой Отечественной войны к нам приехала болгарская команда футболистов. Они сыграли несколько матчей, причем один в Сталинграде с местной командой «Трактор», и победили. Информация об этом будто бы дошла до Сталина, и он произнес следующую историческую фразу: