О чем молчат фигуры

— Как это могло случиться, что мы в Сталинграде выиграли войну и проигрываем в футбол? Это — позор!

Тогда-то Сталин, видимо, услышал впервые фамилию Романова и хорошо ее запомнил. А теперь вернемся на заседание Политбюро.

Можно себе представить состояние Романова. Он, конечно, смешался, а Сталин, повернувшись к Ворошилову, который был тогда куратором спорта, добавил:

— Как же ты допустил такое?

— Меня неправильно информировали, — стал тот оправдываться. Сталин пришел в негодование и раздраженно бросил:

— Вопрос мне кажется ясен. Товарищ слаб, и его следует заменить!

— Как у тебя, Лаврентий, обстоят дела со спортом? — обратился он к Берии.

— У меня хорошо, — ответил Берия. Спортивным обществом Министерства внутренних дел было «Динамо» — одна из сильнейших спортивных организаций страны.

— А кто у тебя руководит спортом?

— Генерал-полковник Аполлонов, мой заместитель.

— Тогда я предлагаю назначить генерала Аполлонова руководителем спорта нашей страны. Согласны?

Возражений не последовало, и вопрос был решен. Спортсмены во главе с уничтоженным Романовым покинули заседание.

Вскоре было обнародовано постановление Совета министров, в котором сообщалось о назначении Аполлонова. К нему прилагалось секретное постановление (которое, естественно, не публиковалось в открытой печати), определявшее финансирование спорта. Лучшим спортсменам устанавливались специальные стипендии. Они должны были им позволить отдавать себя спорту, не думая о хлебе насущном. Это решение, несомненно, во многом способствовало быстрому подъему советского спорта. Однако, строго говоря, оно противоречило тогдашней позиции Международного олимпийского комитета, считавшего спорт делом любительским, и в Олимпийских играх имели право участвовать только спортсмены-любители. Однако, как известно, шила в мешке не утаить, и уже на Олимпийских играх в Хельсинки в 1952 году наших спортсменов называли «государственными любителями»! Впрочем, и на Западе среди участников Олимпиад в основном были студенты, полицейские и военные.

Своим решением Совет Министров определил генеральную линию, которой надлежало следовать спортивным организациям, — отныне советский спорт должен был стать лучшим в мире, наглядно показывать все преимущества нашего советского образа жизни.

Да, но что было делать с Романовым? На заседании Политбюро этот вопрос решен не был. Конечно, можно было снова обратиться к Сталину, но, видимо, (и не без оснований), опасались, что Романов в этом случае мог загреметь в места не столь отдаленные…

В таком подвешенном состоянии он находился почти год. Каждый день приходил в Спорткомитет и работал в кабинете без всякой вывески. И лишь потом на двери появилась табличка: «Первый заместитель председателя».

Генерал командует спортом

Итак, генерал-полковник госбезопасности оказался во главе советского спорта. И чуть ли не первым международным соревнованием, прошедшим при Аполлонове, стал матч-турнир на первенство мира по шахматам. Первая половина матч-турнира (точнее, две пятых) прошла в Гааге, вторая (три пятых) — в Москве. Колонный зал Дома союзов ВЦСПС, где проходила игра, был всегда переполнен. Уверенно лидировал Ботвинник, и публика громом аплодисментов встречала каждую победу нашего чемпиона. Тем не менее, когда в 14-м туре Решевский нанес лидеру первое поражение, объективные москвичи устроили американцу настоящую овацию. Я был среди зрителей, и мне запомнилось искаженное яростью лицо Аполлонова, присутствовавшего в зале. Было видно, что он крайне возмущен тем, что публика восхищается успехом американского шахматиста. Еще бы! Наши союзники во второй мировой войне уже официально считались политическими противниками, даже врагами: «холодная война» была в самом разгаре.

В лице Аполлонова спорт получил типичного «фельдфебеля в Вольтеры». Его боялись, и не без оснований. Резкий, безапелляционный, он, как и многие другие руководители того времени, со всеми подчиненными был на «ты», частенько сопровождал свои сентенции грубым, чисто солдатским юмором и прибаутками.

Игорь Бондаревский, например, рассказывал, что на одной из первых встреч с генералом он пожаловался на трудности, Аполлонов его оборвал:

«А что легко? Легко только ссать в бане!»

Любопытной чертой генерала была его непредсказуемость. Так в 1949 году по окончании матча Москва — Будапешт все члены московской команды (и я в том числе) были приглашены для подведения итогов к председателю Спорткомитета. Один из судей матча, мастер Зубарев, начальник отдела шахмат, подготовил обстоятельный отчет о матче.

Когда все приглашенные расселись вокруг длинного стола, Аполлонов вдруг сказал:

— А что обсуждать? В Будапеште вы играли не слишком, но в Москве реабилитировались.

Действительно, в столице Венгрии наш перевес был не слишком значительным: 38:26, но общий итог матча оказался 86:41 в нашу пользу.

Аполлонов между тем продолжил свою мысль:

— Николай Михайлович! — сказал он, обращаясь к Зубареву. — Лучше расскажите, как идет подготовка к матчу претендентов?