О чем молчат мертвые

«Почему тогда они не звонят?» – возражал Дэйв невидимому собеседнику.

«Потому что они тебя ненавидят».

«Но почему?»

«Потому что дети ненавидят своих родителей. Ты же своих ненавидишь. Когда ты последний раз звонил матери? Междугородние звонки не так уж и дорого стоят».

«То есть возможны только два варианта? Они живы, но так меня ненавидят, что даже не хотят звонить? Или любят меня, но мертвы?»

«Нет, есть еще третий вариант. Они сейчас сидят, скованные наручниками, в подвале у какого-нибудь психопата…»

«Заткнись, заткнись, заткнись, ЗАТКНИСЬ!!!»

Наконец пришло время идти в «Голубую гитару». Магазин можно было не открывать еще часа три, но Дэйва там ждала куча дел. Из всех парадоксов его жизни от этого было больнее всего: после исчезновения дочерей магазин стал просто процветать. Сначала люди приходили, чтобы поглазеть на скорбящего отца, но находили лишь чуткую мисс Ванду из соседней булочной. Она настаивала, что Дэйву просто необходимо вернуться к работе. А зеваки тем временем превратились в покупателей, после чего сработало сарафанное радио, и бизнес вышел за скромные пределы его мечтаний. Теперь он даже начал продавать одежду и мелкую домашнюю утварь – выдвижные ящики, декоративные настенные тарелки… Особенно популярными стали импортные товары из Мексики. Деревянный кролик, от которого когда-то отказалась миссис Баумгартен, удивившись его цене в тридцать долларов? Музей Сан-Франциско, организовавший выставку народного творчества, предложил Дэйву за него десять тысяч долларов, узнав в работе руку ранних оахаканских мастеров. Но он одолжил его для другой выставки.

Дэйв постоял на крыльце, наслаждаясь солнечными лучами. На деревьях почти не было листьев, а до перехода на летнее время оставалась еще пара недель, но это утро отличала горьковато-сладкая ясность. Большинство людей поддерживали переход на летнее время, но Дэйву это не нравилось. Стоит ли жертвовать своим утром, чтобы сберечь себе немного солнца на вечер? Только по утрам он мог быть счастливым, если это можно так назвать. Этим утром он тоже старался не унывать и думать о девочках, ведь Мириам наверняка было не до этого. Она точно была занята, только он не хотел думать, чем именно.

Тогда, в семьдесят пятом году, Дэйв пытался отвлечься, сыграть в супервнимательного папочку, и Хизер купилась и поверила ему. А Санни… Ее одурачить не удалось. Она знала, что он был погружен в свои мысли. Если бы только он был тогда к ним более внимателен, если бы только не заставил Санни брать Хизер с собой! Если бы только… Но к чему теперь все это? Один мертвый ребенок вместо двух? Таков был выбор Софи[34]. Правда, Дэйв эту книжку не осилил, но второе творение Стайрона, «Признания Нета Тернера», было его любимым. Через холокост Стайрон пытался описать худшее, что могло произойти с родителем. И эта проблема оставалась актуальной и не теряла своей значимости… Смерть шести миллионов людей не идет ни в какое сравнение с потерей собственного ребенка.

Дэйв сел в свой старенький «Фольксваген» – машина тоже была одной из реликвий, от которой он не смог избавиться. Его надежда тут же спрыгнула на пассажирское сиденье, заставив старый винил скрипнуть под когтями, и грациозно повернула к нему мощную голову с ярко-желтыми глазами, напоминая пристегнуть ремень безопасности.

«Кому есть до меня дело, буду я жить или умру?» – спросил у нее Дэйв.

«Никому, – подтвердила надежда. – Но разве после твоей смерти кто-то будет помнить о них? Мириам? Уиллоуби? Их бывшие одноклассники, многие из которых уже закончили колледж? Ты – все, что у них осталось, Дэйв. Без тебя они исчезнут насовсем».

Глава 25

У Мириам была тайная любовь – замороженный йогурт с орехами из магазина «Не могу поверить, но это йогурт!» Однако она верила, что это йогурт. Более того, она, в отличие от большинства, считала, что это не самая полезная пища, которая к тому же очень калорийна. Мириам не доверяла рекламным слоганам, как бы убедительно те ни звучали. Тем не менее йогурт ей жутко нравился, и даже теперь она была готова сделать небольшой крюк, чтобы заехать за ним в магазин.