О чем молчат твои киты

«Да пошел ты! Ты же вроде лечишься».

«Угу, лечусь».

«Тогда все норм».

«Ну, типа да».

Я так и не рассказал, что не норм.

«Вот что за убогие желания? Совсем как у тебя».

«Спасибо».

Кстати, было несколько заявок на прыжок с парашютом. Я предложил Луизе:

«А что, было бы символично. В конце концов, фонд, можно сказать, и появился после моего желания прыгнуть с парашютом».

«Ну и ничего хорошего. Нашел чем гордиться».

«Я как-то и не особо горжусь. Просто предложил. И мне понравилось. Единственное, что надо было прыгать самому».

«Ну, прыгни, че».

Опять только ссориться начали. Говорил же, все очень сложно в этом мире.

«Кажется, нашла».

«Что?»

«Вот. Зинаида Павловна Козлова. Здравствуйте, уважаемый фонд «Дримс». Может, не стоило писать, не знаю, просто больше не к кому даже обратиться. Сын Юрий десять лет уже живет в Америке, второго – Алексея – убили в Чечне в девяносто пятом году, мужа – Леонида – уже семнадцать лет как схоронила. Мне 72 года. А тут вот рак этот обнаружили. Значит, и мне недолго осталось. Это ничего, пожила уже, хватит. Молодые как мухи мрут, чего ж мне жаловаться? Нормально пожила, не хуже других. Не лучше, но и не хуже. Единственное, что я тридцать пять лет не была на могиле родителей своих – Юдниковых Павла Анатольевича и Марии Семеновны. Сама родом из Ставрополя, а Леонид у меня был военный, вот и покидало нас изрядно. Последние тридцать лет живу в Хабаровске. Здесь похоронены и Алексей, и Леонид. Знакомые, кто был, или разъехались или померли, скоро и мне пора. Но перед смертью хотелось побывать на родине, проведать могилу родителей. Может, кто из родственников еще жив. Не знаю. Связь давно утеряна. Пенсия у меня маленькая. Иногда сын пересылает деньги, сто долларов, раз в три месяца, вот и все наше общение. Невестка – Джессика – меня почему-то невзлюбила и запретила ему со мной разговаривать. Обидно, конечно, но ничего не сделаешь. Юрий сам там на птичьих правах и командовать не может. Ну, ничего, главное, чтобы он был счастлив…

Еще вот с соседкой – Клавдией – общаюсь. Она моложе меня на десять лет, у нее и телефон не такой, как у меня. У меня-то старый, с кнопками, а у нее без кнопок, пальцами там чего-то водит. И кампутер есть с этим вашим тырнетом, или как он там называется? А, иньтырнетом, это она подсказала. Она вот и нашла про вас и сразу ко мне, Павловна, говорит, вот к кому тебе надо, а то губернатору собралась писать. Да ничего он не сделает, от него помощи днем с огнем не дождешься, только о своем кармане думает. Дворцов понастроили, тьфу, да что вам говорить? Цены с каждым днем растут, сами видите.

Так вот, обращаюсь к вам за помощью. Неудобно как-то просить, но куда ж деваться? Не откажите умирающей женщине. Очень хочется побывать на родине, а билеты не укупишь. Я б и кредит взяла, да не дают. Неплатежеспособная, говорят. Мол, мы вам денег дадим, а вы умрете, и где потом их брать. Так что вся надежда на вас, родненькие. Не оставьте в беде старушку».

И дальше паспортные данные, фотографии медкарточки, диагноза и прочее.

«Ну что, трогательно?»

Так и вижу, как сияло лицо Луизы. Нашла, опередила меня и убедила. Победительница.

«Трогательно. Беремся».

И через пару часов уже были куплены билеты на самолет и размещено фото счастливой старушки. Хотя рак и счастье – очень сомнительное и странное сочетание.

Сразу после этого число заявок выросло чуть ли не втрое. Около половины из них приходилось отсеивать, и все равно получалось очень и очень солидно. И это чертовски печально на самом деле. Я даже не подозревал, как много людей столкнулось с этой чумой двадцатого и двадцать первого века. Понятно, что есть статистика, и в любой момент можно посмотреть, что да как. Но какой нормальный человек будет заглядывать в статистику, тем более на такую тему, как количество онкобольных в России? И потом, статистика – лишь голые цифры, они не столь эффективны для воображения, нагляднее было бы выглянуть на улицу и представить, что на этой площади может разместиться столько-то человек, а это всего лишь одна тысячная от общего числа. То есть тысячи таких площадей с несчастными, изможденными болезнью людьми гораздо страшнее сухой цифры – один миллион, или два миллиона, или три миллиона, или сколько их? Ну, или когда получаешь тысячи заявок, тоже становится жутковато. Ведь это только наша, пусть и большая, но всего лишь одна страна. А мир такой огромный…

Луиза изучала новые объявления, а я поехал навестить маму. А то отправили человека повидаться с покойной матерью, а я с живой увидеться не могу. Когда шел с остановки, небо заискрилось, как бенгальские огни. Странно. Звездопад днем? А искры и не думали исчезать. Глаза даже заболели, как будто смотрел на сварку. Закрыл их, постоял в темноте. Искры пропали, небо чистое – ни намека на световое шоу. Что за обман зрения? Но ответа, разумеется, не было.