О чем молчит ласточка

Володя не глядя схватился за вентиль и резко крутанул его. Ледяная вода обожгла располосованную спину, по телу прошла волна боли. Он вскрикнул. Все его мысли обратились к боли и сосредоточились на ней. Но Володя не отступил, ждал, когда привыкнет. А когда привык, подкрутил вентиль горячей воды.

– Вот сука! – Он едва сдержался, чтобы не ударить кулаком по плитке.

Почему Володя не подумал, что пианист может быть одновременно и композитором, и дирижером? Почему так зациклился на том, что этот человек не может быть Юрой? От чего защищался, от кого? От него? От музыки, от памяти о нем? От страха, что раз Юра не пришел под иву десять лет назад, то… То что? Ну и что с того, что он не пришел к иве тогда? Мало ли причин у него могло быть. Но теперь-то Юра здесь. Здесь! Он приехал. Вчера он был рядом, руку протяни – коснешься.

Трус! Чертов трус! Маша права – трус и идиот!

– Маша! – вспомнил Володя, вышел из душа, наскоро вытерся и бросился к телефону.

– Ну здравствуй, – иронично протянула Маша. – Явился…

– Где он, ты знаешь?

– Вчера был там, а сегодня – не знаю. Откуда мне знать?

– Ты же писала, что подойдешь к нему.

Маша молчала, послышался только вздох досады. Володя взмолился:

– Только не говори, что нет! Только не говори, что как угрозу это написала!

– Бли-и-ин, – простонала она. – И что делать?

Володя сел на кровать, спрятал лицо в ладонях.

– Это ты меня спрашиваешь?

– А кого еще? Тебя, чудака на букву «м», который вчера как девчонка сбежал весь белый.

– Мне и без твоих комментариев хреново, – огрызнулся он. – Билет не выкинула? Что там написано? Может быть, что-нибудь про гастроли в другие города? Или адрес сайта – хоть что-нибудь?

– Сейчас поищу.

В трубке почти минуту слышалось только шуршание. Володя сидел на кровати в одном полотенце и смотрел в окно. На лес, среди верхушек которого торчал ровный, как спица, флагшток. Много лет на нем не поднимали флаг лагеря, много лет никто не собирался под ним на площади, много лет там не звучали человеческие голоса. Уже давно один только ветер гулял среди тех руин.

И вдруг смелая, почти безумная мысль взбудоражила сознание – а вдруг Юра придет? Вдруг он приехал сюда не ради выступления, а чтобы найти под ивой их капсулу времени?

В ответ на первую мысль пришла вторая, болезненная – с чего Володя взял, что Юра приехал в Харьков ради него? Он ведь даже не знает о том, что Володя живет здесь…

– Ничего на этом дурацком билете нет, – прорычала Маша в трубку. – Дата, время, имя. Все. Слушай, давай в филармонию позвоним, может, там подскажут что-нибудь?

– Не надо, – буркнул Володя. – По телефону ничего не добиться, сидит там какой-нибудь билетер… Я туда поеду.

– Эй! Давай лучше я? Ты сегодня какой-то совсем уж бешеный, – принялась уговаривать Маша. – Или давай так – ты поезжай, а я все-таки позвоню и, если что-то узнаю, сразу же перезвоню.

Володя бросил: «Спасибо» – и завершил вызов.

Стал одеваться. Заторопился, чтобы не потерять ни минуты, схватил мятые вчерашние брюки. Сегодня похолодало, накрапывал дождь, где-то вдалеке гремел гром. Володе стоило бы надеть джемпер, но, едва колючая шерсть коснулась кожи, как спину засаднило. Он подошел к зеркалу, повернулся кругом и понял, что именно болело. Кожу украшали синяки, но ныли не только они. Вчера Игорь перестарался, оставив толстую красную полосу содранной кожи от самой ключицы до лопаток. Наверняка будет шрам. Володе пришлось надеть рубашку, чтобы скрыть под воротником фиолетовый кровоподтек, окруживший полосу. Но то, что от боли он посмотрелся в зеркало, оказалось очень кстати. Володя обомлел, глядя на собственное лицо: темные, чуть ли не фиолетовые круги под глазами, отек на скуле, щетина. В таком виде нельзя было не только ехать в филармонию, а вообще выходить из дома.

Поспешно приводя себя в порядок, он прокручивал в голове воспоминания о вчерашнем дне: о том, что позволил Игорю и чего чуть было не позволил. Внутри закипала злость на себя. Зачем он это делал? Вину хотел выбить этим? Стыд? Но он был так измучен, что находился без преувеличения на грани сумасшествия и не думал ни о собственном достоинстве, ни о физических последствиях.

Вдруг зазвонил телефон, и сердце сжалось от приятного предчувствия – быть может, это Маша что-то разузнала? Но на экране высветилось: «Работа».

Услышав голос Леры, он рассердился:

– Я же сказал Брагинскому, что заболел. Он не предупредил?

– Предупредил, но тут срочно…

– Тогда не беспокойте меня! – перебил Володя, отнимая телефон от уха. Собрался сбросить вызов, но расслышал:

– Насчет «Ласточкиного гнезда» звонит Юрий Конев.

Володя сел.

– Конев? – тупо повторил он.

– Да, – виновато ответила Лера и добавила: – Юрий Ильич.

– Соедините, – осторожно сказал Володя, не веря в реальность происходящего.

– Он оставил номер телефона, просил срочно перезвонить ему.

– СМС, – выдавил Володя с трудом. – Лера, пришлите номер в СМС.

Оцепенев от шока, он сидел и ждал. Минута, другая… Ему казалось, что прошла вечность. И хотя Володя держал телефон в руках, все равно вздрогнул от звука сообщения и уставился на цифры – они плыли перед глазами.