О чём молчит Ласточка

Володя принюхался, поначалу не почувствовав ничего, кроме смрада выхлопных газов. Пожал плечами, но вскоре ощутил едва уловимый аромат то ли шоколада, то ли жжёного сахара.

— Кондитерская фабрика, — объяснил Юра. — Вон там, — и указал на длинное двухэтажное здание, за которым виднелось несколько дымящих труб. — Запах детства.

Володя часто проезжал мимо, но ни разу не задумывался о том, какой именно фабрике принадлежали эти трубы. Хотя о том, что это кондитерская, можно было догадаться по двум фирменным магазинам на прилегающей улице. Мимо одного из них они сейчас шли.

— А сюда я бегал за мороженым! — сообщил Юра. Украдкой заглянув в витрину магазина, он мечтательно вздохнул: — Молочное за пятнадцать копеек.

— Ну давай купим тебе мороженого, если хочешь, — предложил Володя.

Юра отмахнулся:

— Оно не такое!

Володя был совершенно равнодушен к сладкому, даже к знаменитому советскому мороженому, поэтому лишь развёл руками:

— Как хочешь.

Наконец они дошли до Юриной улицы. Володя и раньше бывал здесь: первый раз в начале девяностых, когда искал Юру. Потом — сворачивал просто так, прогуляться. Будто на что-то надеялся.

Тихая узкая улочка будто застыла в прошлом: высоченные столетние клёны, дореволюционные трёхэтажные дома, трамвайные пути посередине выложенной булыжником дороги. Правда, пока Юра с Володей неспешно брели по пыльному, недавно отремонтированному тротуару, мимо не прогремело ни одного трамвая.

Юра остановился у двух торчащих из асфальта бетонных тумб. Задумался.

— Смотри, раньше тут была остановка. — Он оглянулся вокруг. — Вот обломки скамейки, а таблички с расписанием нет…

— Мне кажется, трамваи здесь не ходят. Причём уже давно. — Володя указал пальцем на бурые от ржавчины рельсы, частично ушедшие в землю.

— Ну и правильно! Как ужасно они гремели по утрам! Ты только представь — улица узкая, эхо от домов отражается… А ведь ходить-то они начинали с четырёх утра!

— Может, поэтому и отменили? Наверняка жильцы жаловались.

— О, на их месте я бы тоже жаловался. — Усмехнувшись, Юра пошёл дальше.

Шагая рядом, Володя рассматривал не улицу, а его лицо. Юра молча щурился и загадочно улыбался.

— Что такое? — негромко спросил Володя. — Вспомнил что-то смешное?

— Да здешний трамвай. — Юра кивнул. — В смысле, не маршрут, а именно трамвай, один конкретный. Когда я готовился к поступлению в консерваторию, занимался дома с репетитором, поэтому мне не надо было вставать рано. Но тогда же по утрам, я точно не помню, во сколько именно, здесь пускали дополнительный трамвай. Он был жутко старым, разваливался на ходу и грохотал отчаяннее остальных. И вот каждое утро я просыпался от его грохота и бежал проверять почту — вдруг найду там твоё письмо. — Будто смутившись, Юра потупил взгляд, но, не дав Володе вставить и слова, вскинул голову и воскликнул: — Вот мой дом, видишь? А во-о-он там, — протянул он, указывая пальцем вперед, — вход в мой двор.

Чтобы попасть туда, нужно было пройти через высокую тёмную арку. Юра не спеша направился к ней, но остановился и взглянул вверх — на табличку и номер дома «45». Вздохнул. И ступил в тень. Володя направился следом и, пройдя всего несколько метров, оказался будто бы в ином мире.

Весь двор был будто устлан белым покрывалом, Володя сперва даже опешил — неужели снег? Но почти сразу сообразил, что это опавшие цветки абрикосового дерева. Они были везде: лежали на земле, кружились в воздухе, поднимаемые ветром, шапками покрывали крыши низких сараев и припаркованных во дворе машин.

— Как красиво! — восхитился Володя, неожиданно вспомнив, что когда-то уже видел нечто похожее, только вместо цветов траву покрывали одуванчики.

— Надо же, абрикоса до сих пор жива! — Юра умиротворённо улыбнулся. — И цветёт, как в детстве…

— Абрикоса? Женского рода? — хохотнул Володя. — Так не говорят.

— Ну а в нашем дворе говорили!

Двор был наполнен звуками. Скрипели ржавые качели. Кидаясь друг в друга белыми лепестками, верещали дети. Компания подростков расселась на скамейках, слушая, как играет на гитаре какой-то парень. Внимание Володи привлекла девушка в чёрной футболке с надписью «Stigmata» — напомнила Машиного сына. Он удивился про себя: «Какая религиозная нынче молодёжь пошла».

Полноватый мужик сверлил что-то возле гаража, а неподалёку от него двое пенсионеров, переругиваясь, пытались завести мотор старого запорожца.

Озираясь вокруг, Юра прокомментировал:

— Надо же, и качели те же, ещё целые!

— Это с них ты свалился в детстве? — спросил Володя.

— Ага. — Юра повернулся к нему, вскинул бровь. — Ты помнишь? Я рассказывал?

Володя и сам удивился тому, что эта деталь всплыла в памяти.

— Да, — кивнул он. — Давным-давно ты рассказывал мне, как заработал свой шрам.

— А, точно. — Юра резко, будто инстинктивно, вскинул руку и коснулся подбородка. — Он до сих пор остался, кстати. Заметно?

— Если очень присмотреться, то да, — улыбнулся Володя.

Мужик, до этого что-то сверливший, отложил дрель, встал с низкой табуретки и, вытирая руки о грязные штаны, подошёл к ним.

— Эй, кого-то ищете? — неприветливо спросил, подозрительно присматриваясь.