О чём молчит Ласточка

Когда небо за окном стало светлеть, Володя, превозмогая боль, попробовал пошевелиться. Мышцы закоченели, тело еле двигалось. Он кое-как дотянулся до ящика тумбочки, нашёл снотворное, выдавил в рот прямо из блистера и разжевал горькую таблетку, не запивая.

Через пару минут он смог нормально улечься на кровать, закрыл глаза, надеясь быстрее уснуть. Но, несмотря на таблетки, сон не шёл. Сквозь мутную дрёму Володя ждал, что распахнётся дверь спальни, войдёт Юра, устроится рядом и успокоит его.

Утро для Володи наступило после обеда. Он посмотрел на кровать рядом — нетронутая.

Решив, что на работу сегодня не пойдёт, Володя написал Лере сообщение, собрался с силами и вышел в пустую кухню. Он не знал, хочет ли видеть Юру, который так его подвёл. И не знал, что ему скажет.

Юра уже позавтракал — на плите стоял остывший омлет, а в раковине засыхали невымытые тарелка и кружка.

«Надеюсь, у тебя всё хорошо, Юра», — подумал Володя, открывая кран, чтобы вымыть посуду.

Сил не было даже сидеть, поэтому после завтрака он вернулся в спальню. Свернувшись под одеялом, постарался заснуть, но не смог. Смотрел усталыми глазами на снимок в рамке, что стоял на тумбочке — их общее фото из Германии, где он целует Юру в щёку. Замечательное фото, от которого ещё не веет ромом, не несёт обидой и виной.

Проснувшись ближе к вечеру, Володя решил, что паническая атака отпустила окончательно. Он полежал полчаса и хотел уже выйти в кухню, но в спальню заглянул Юра. Молча лёг рядом, обнял.

Володя не чувствовал себя выспавшимся, напротив — разбитым и уставшим. Не было сил злиться или что-либо выяснять. Он сполз чуть ниже, уткнулся Юре в грудь.

— Что с тобой случилось? — тихо спросил Юра, поглаживая его по волосам. — Ты проспал почти сутки, на работу не поехал.

Рассказывать правду Володя не хотел. Если Юра узнает о панической атаке, наверняка разнервничается и начнёт его лечить фигурально и буквально. А этого Володя точно не выдержит:

— Кажется, простыл, — соврал он. — Утром температура была, сейчас уже легче. Не хотел тебя тревожить.

Следующей ночью Юра снова остался ночевать у себя в кабинете.

Проснувшись с утра и заметив, что половина кровати рядом снова нетронута, Володя встревожился и поднялся к нему. Он и подумать не мог, что когда-то будет в собственном доме торчать под дверью и подслушивать. Но этим утром ему пришлось поступить именно так — из кабинета доносились голоса.

Юра говорил по-немецки. Знаний Володи не хватило для перевода всего разговора, но общий смысл он уловил: Юра жаловался кому-то на жизнь и упоминал его имя.

Володя так и замер на месте, прижавшись ухом к двери. Юре ответил женский голос.

«Кто это может быть? Что он рассказывает ей, про себя или… про меня? Вдруг он узнал, что со мной случилась паническая атака, и говорит об этом?» — Сердце сжалось от тревожного предчувствия.

Володя положил дрожащие пальцы на ручку, медленно повернул, чтобы не заскрипела, и слегка приоткрыл дверь. Заглянул в тонкую щель.

Юра сидел за столом, к Володе спиной, перед компьютером. А там, в скайпе, на него смотрела женщина. Володя узнал её — Ангела, психоаналитик из комьюнити-центра в Берлине.

Она задала Юре вопрос, Володя изо всех сил напрягся, переводя, и не поверил своим ушам:

— Что ты почувствовал, когда приехал в Дахау?

«Дахау?» — удивился Володя. Должно быть, он ошибся. Но нет, в Юрином ответе звучало именно это слово. Как ни странно, на душе полегчало — всё-таки речь не о Володе.

Он тихонько, чтобы остаться незамеченным, закрыл дверь и спустился в гостиную.

«Дахау, что за бред?» — думал он. При чём тут Дахау? Неужели в Юрином кризисе виновата та их поездка? Не может быть, ведь с тех пор, как они там побывали, прошло столько времени, столько всего случилось. Как это могло быть связано с творческим кризисом?

Сначала была взаимность с Володей — Юра был счастлив. Потом разлука с ним — Юра грустил. После он много работал, да, вкладывал душу, но ведь у него всё получалось. А по приезде сюда Юра снова обрёл счастье. Не мог же он притворяться? Вряд ли, ведь у него не было причин, он даже сам решил сдать билет. Творческий кризис начался уже позже.

Володя гадал, как спросить так, чтобы Юра не понял, что он подслушивал. Задать вопрос как бы невзначай? Но какой именно?

Он придумывал разные формулировки, уже решил, что вообще не станет заводить этот разговор — быть может, Юра сам расскажет.

Но, стоило Юре появиться на лестнице, как Володя забыл всё, о чём думал.

Не поворачиваясь к нему, ядовито выдавил:

— Что ты можешь рассказать чужому человеку такого, чего не хочешь рассказывать мне? Ты мне не доверяешь?

Юра застыл на лестнице и нервно ответил:

— Конечно доверяю, просто это врач. От врачей не стоит ничего утаивать…

Володя развернулся, посмотрел на него. Юра выглядел нерешительно, будто не знал, стоит ему войти в гостиную или лучше опять скрыться наверху. Володя устало потёр переносицу, сложил руки на груди.

— Почему ты перестал ночевать со мной? — спросил он как можно мягче и направился к Юре.

Тот опустил взгляд.