О чем молчит ласточка

Юра прерывисто вздохнул, подался вперед, обнял его и прошептал в сгиб шеи:

– Я так не хочу улетать…

Володя зарылся пальцами в его волосы, крепко зажмурился, гладя Юру по голове.

– Тебе здесь невыносимо – и дальше будет только хуже.

Юра кивнул и зачастил:

– Я две недели пытался решиться на возвращение в Германию, но не мог даже и думать о расставании с тобой. Я ведь и пил так много поэтому – просто чтобы забыться и не пытаться искать выход. А теперь… Уже завтра нам придется прощаться, и от одной лишь мысли я готов все бросить и остаться, снова сдать билет. Пусть я продолжу страдать, пусть мне будет сложно, невыносимо, только бы рядом с тобой. – Его голос задрожал. – Я ведь тебя так сильно люблю, Володь…

Володя чувствовал, как сердце буквально рвется на куски. Он резко вдохнул, взял Юрино лицо в ладони, заставил посмотреть на себя – в глазах у того стояли слезы.

– Юра… – беззвучно сказал Володя. – Юрочка…

Он притянул его к себе, припал к губам, стараясь вложить в этот поцелуй всю нежность и все тепло, которые у него были.

Он никогда не нуждался в Юриных признаниях. Ведь любовь не в словах. Ее не обязательно озвучивать, ее нужно показывать. Но все же, стоило Юре произнести эти слова, как его любовь, будто став материальной, наполнила комнату, дом, «Ласточкино гнездо». Володя понял, что на самом деле она всегда здесь была. И сейчас Юра целовал его так, будто хотел отдать ее всю. А Володя упивался ею, тонул в ней и сам не заметил, как нежные и аккуратные поцелуи стали глубокими и страстными. Он пришел в себя, лишь когда Юра толкнул его, уронив на спину. Володя не стал его останавливать, наоборот – помог ему снять с себя футболку. Поддался его прикосновениям, плавясь в них, растворяясь в его ласках.

И будто сквозь туман услышал:

– Я хочу тебя. Можно?..

Юра, нависнув над ним, внимательно посмотрел в глаза, и Володя не сразу понял смысла вопроса. А когда понял, приблизился к его лицу и, тихо засмеявшись, выдохнул:

– Тебе можно все.

Володя отдал бы что угодно, лишь бы навсегда остаться в этом моменте. Просто остаться в нем и не помнить, что будет дальше. Он хотел, чтобы время застыло, а эта ночь не кончалась. Быть тут – в постели с Юрой, под тяжестью его горячего тела. И пусть больно – но это сладкая боль. Только бы не наступало завтра. Только бы не было всех этих сборов, чемоданов, тягостного молчания и бесконечно долгой дороги в аэропорт. И бесконечно пустой жизни – после.

Но все это было, и Володя не мог стереть себе память, которая, будто издеваясь, подкидывала кадры двадцатилетней давности.

Володя провожал Юру до стойки регистрации, а сам не мог избавиться от воспоминаний об их последнем утре в «Ласточке», не мог избавиться от горького ощущения дежавю.

Тогда он знал, что видит Юрку последний раз в жизни. Провожал до автобуса, говорил с ним – с тем, кого через полчаса уже не будет. Юрки не будет. Будут буквы в письмах, фото, может быть, голос в телефонной трубке. Но он знал, что они больше никогда не увидятся. Он слушал, как Юрка, полный надежды, планирует будущую встречу, как светится радостью, представляя то, чего никогда не произойдет.

А в настоящем, видя, как Юра остановился и поднял голову к табло, Володя старался убедить себя, что этого не повторится. Что все у них еще будет.

И, прощаясь, он, как и двадцать лет назад, прошептал:

– Прости, – так тихо, что и сам себя не услышал.

– Что? – Юра посмотрел на него.

Володя замотал головой и, наплевав на все, крепко обнял его.

Из динамиков объявили посадку на рейс «Харьков – Минск», и Юра, цепляясь за Володины плечи, сдавленно шепнул ему на ухо:

– До встречи, Володенька.

А тот, волевым усилием размыкая объятия, произнес:

– До встречи, Юрочка.

Глава 23 Ошибка за ошибкой

Дом без Юры опустел. Володя бродил по комнатам, смотрел на оставленный им бардак, но убирать его не спешил – вместе с беспорядком исчезло бы ощущение, что Юра только что был здесь. Но пока еще дом хранил его тепло, и на секунду могло показаться, будто он просто вышел и вот-вот вернется.

Зря Володя его отпустил. Он был уверен, что отравлял Юру своим присутствием, и думал, что в Германии Юре полегчает. Но теперь, когда понял, что Юра остался совсем один, Володя засомневался. С чего бы ему стало лучше? Что они сделали для того, чтобы стало лучше? Разбежались по разным углам, подальше друг от друга и сами от себя. Но ничего не решили.

Герда, уныло повесив голову, бродила за Володей. Вслед за ним заглядывала в комнаты, будто вместе с ним убеждалась, что они остались одни. В доме было тихо и прохладно, серый весенний дождь принес через открытое окно ощущение сырости. Володя запер его и разжег камин. Затрещали дрова, от огня пошло тепло, и Володя уселся прямо на пол. Согреваясь, задумался, что будет с ними дальше.