О чем молчит соловей. Филологические новеллы о русской культуре от Петра Великого до кобылы Буденного

Заметим, что упоминание клуба Тринадцати долгое время считалось плодом «экзотического воображения» Честертона. В 1984 году один наблюдательный читатель по фамилии Р. Дж. Дингли предположил, что писатель в своих рассказах об этом ордене борцов с суевериями опирался на мемуары знаменитого английского карикатуриста Гарри Ферниса («Confessions of a Caricaturist»), в которых рассказывались и иллюстрировались истории из жизни реального лондонского Клуба (к слову сказать, в 1894 году Фернис зачитал приведенное выше ироническое письмо Уайльда к членам Клуба)[586]. Дингли подчеркнул, что об этом Клубе писали в конце XIX века многие издания и, таким образом, детективный рассказ Честертона своим происхождением больше обязан обширной памяти писателя, нежели его дару творческого изобретения. Заметим, что дело здесь едва ли в хорошей памяти писателя. Сообщения об эксцентричном клубе постоянно печатались в прессе в 1900–1910-х годов. Так, например, в 1919 году «Yorkshire Evening Post» опубликовала своеобразное предостережение лондонскому Клубу 13, в котором говорилось о том, что член одноименного клуба в штате Коннектикут (опять!) на следующий день после собрания тринадцати совершил самоубийство, а другой член, журналист, написавший фельетон об этом клубе, скончался наутро после его публикации. Вскоре при загадочных обстоятельствах умерли еще десять членов клуба, и оставшийся в живых единственный член отказался признать, что был участником его собраний (осмелимся риторически поинтересоваться: не был ли этот выживший серийным маньяком, помешавшимся на защите суеверий? Чем не сюжет для детективной новеллы!)

Литературная генеалогия

Деятельность этого пиквианского по духу клуба была хорошо известна в России. В начале 1910-х годов о Клубе Тринадцати писал С. А. Нилус, считавший его участников сатанистами. Возможно, что мифологизированный образ этого «инфернального» сборища преломился в проекте знаменитого клуба (кабаре) «Бродячая собака», во главе которого должны были находиться, по первоначальному замыслу, тринадцать «членов правительства», «а магическое число чертовой дюжины повторялось в количестве свечей на люстре, изготовленной Николаем Сапуновым» и числе табуреток «вокруг стола в главном зале». Это число также обыгрывалось в легенде клуба: «За время существования „Бродячей собаки“ общество устроило 13 сред и 13 суббот и еще 13 заседаний, в число которых вошли 4 среды, 4 субботы и 5 экстренных заседаний…»[587]

К этой же клубной традиции, скорее всего, примыкает и предложение художника Михаила Ларионова открыть в Москве «чисто-футуристическое кабаре „Кабак тринадцати“»[588], а также связанный с этим проектом фильм «Драма в кабаре № 13». Последний, в свою очередь, отозвался в антисимволистской пьесе Велимира Хлебникова «Ошибка Смерти» («Тринадцатый гость»)[589], разыгрывавшей лежавшую в основе Клуба Тринадцати дурную примету. Персонажами этой пьесы являются, помимо «барышни Смерти», 12 посетителей и тринадцатый гость, а само действие разворачивается в «харчевне веселых мертвецов-трупов с волынкой в зубах» (ср. описание и иллюстрации банкетов с черепами и гробами в американском и английском клубах тринадцати). Посетители этого мрачного заведения весело поют гимны смерти, напоминающие не только знаменитую песню пушкинского Вальсингама, но и стихотворные тосты-песни членов Клуба Тринадцати: «Пусть славится наша пирушка, / Где череп веселых — игрушка, / И между пирушки старушка». В финале Тринадцатый гость обманывает барышню Смерть, которая умирает и тут же присоединяется, в соответствии с магистральным сюжетом хлебниковской утопии всеобщего воскрешения, к ожившим мертвецам.

Об английском клубе 13 не забывают и в советское время. В мае 1928 года в журнале «Огонек» вышла заметка под названием «Клуб тринадцати», в которой сообщалось, что

<а>нглийские джентльмены решили бороться с суевериями и предрассудками — организовали клуб, в котором мужественно собираются по пятницам («тяжелый» день), бестрепетно садятся за стол по 13 человек, смело рассыпают на скатерти соль, льют вино через левую руку и т. д., безумствуют «наперекор стихиям». Не желая брать на себя ответственность «за малах сих», лорды выдали официанту этого клуба зонтик, который по безошибочным признакам должен оградить его от ударов судьбы, привлекаемых «вольнодумцами».