О чем молчит ветер

Но не мне его осуждать! Я люблю не просто взрослого человека, а еще и мужчину.

МАЭСТРО!

Не знаю, есть ли у нас будущее, но надеюсь, что мир изменится и наш союз не будет казаться всем отвратительным…»

Часть вторая

Глава 1

Болела шея. И ноги. Почему они, Николай не сразу сообразил, пока не вспомнил, что за вчерашний день прошел километров семь. Когда-то он носился по баскетбольной площадке с утра до ночи, и единственное, что чувствовал потом, это небольшую ломоту в икрах, которая проходила после теплой ванны. Он играл и в школе, и в универе. Даже в армии. Там реже, потому что марш-броски отнимали много сил. Когда только женился, тоже ходил в зал. Сначала два раза в неделю, потом один. Когда появился Мишаня, выбирался от случая к случаю. В последний же год вообще перестал это делать. И не потому, что не мог выкроить время. Просто не особенно хотелось. Лучше съездить на стрельбище с коллегами, покататься с сыном на каруселях во дворе, помочь маме с ремонтом, с дедом на веранде посидеть, прополоть его грядки…

И он не сбегал от Наташи. Всегда звал ее с собой. Даже на стрельбы. Некоторые брали жен в тир или на полигон, и они с удовольствием палили по мишеням. Но Колина не хотела этого делать. А тем более помогать свекрови с ремонтом. В «Лире» бывала, но, как верно отметил Ильич, быстро сбегала. Ей было неинтересно там! Мужчины на своей волне, сын носится, довольный, по участку, а ей хочется в кино, в ресторан, на море, наконец. Они всего раз в отпуск ездили в Крым. Да, было свадебное путешествие и за границу, да не в традиционную Турцию, а в Италию. Они провели дивную неделю на Лигурийском побережье. Через год съездили в Ялту. Потом Наташа забеременела, родился Мишка. Малыша тащить куда-то Наташа не хотела, как и оставлять с бабушкой. Решили, что как сыну исполнится два, поедут на море. Но ему уже пять, а они купаются только в реке. Колю это устраивало, а Наташу нет. И она высказывала свое недовольство, но мягко…

А не как вчера!

Грачев встал рано. Жена с сыном еще спали, воскресенье же, не надо в сад и на работу. Шею, что затекла, потому что диван был коротковат для Коли, смазал меновазином. Быстро почистил зубы, умылся, оделся и покинул квартиру. Не хотел встречаться с женой. Не знал, как себя вести с ней.

До отделения он обычно ходил пешком. Но ноги болели, и он прыгнул в машину. Завел.

Дождя ночью не было. Все высохло, зелень расправилась. Наступила та весна, которую любят все жители средней полосы: яркая, сочная, оптимистичная. А в душе у Коли осень… Дождь, грязь, серые тучи. Но лучше так, чем одно и то же время года и внутри тебя, и вокруг.

«Родион Эскин убил себя как раз в октябре, — промелькнуло в голове. — Все совпало!»

Он еще вчера просмотрел старое дело. Оно нашлось в архиве. И Коля, пробудившись, пришел к тому, что Родя покончил с собой. Утро вечера мудренее, не так ли? Если его кто-то из ребят и подтолкнул, то не физически. Довели, скорее. Подростки жестоки. Как и ранимы. Один оскорбил, второй ощутил себя ничтожеством, а третий не вмешался, и случилась трагедия.

Николай добрался до отделения за пять минут. В Приреченске не случалось пробок и было всего с десяток светофоров. Идти четверть часа, а ехать всего ничего.

Его встретил сонный дежурный. Сообщил, что утром привезли двух дебоширов и они сейчас в КПЗ.

— Больше никого в здании? — спросил Коля. Тишина стояла звенящая.

— В морге пара человек.

— Живых?

— Да, мертвяков я не считаю. — В их морг свозили тела со всех окрестных сел и деревень. И там, как выражался циничный судмедэксперт Бондарев, бывал аншлаг.

— Кто, кроме санитара? — В холодном подвале всегда кто-то дежурил. Деревенских алкашей да бомжей с трассы могли привезти в любое время.

— Сам! — И возвел палец к небу.

— Бондарев? — Его очень уважали в участке. И не только за профессиональную деятельность.

— Да.

— Бухает с санитаром?

— Когда я видел его, был трезвым. Но то было три часа назад…

Женя Бондарев, он же Бонд, был уважаем в первую очередь за то, что мог выпить дикое количество спирта, но остаться при этом в адекватном состоянии. Его мозг как будто даже лучше работал после дозы, которая убила бы среднестатистического человека. Вскрытия Бонд производил всегда трезвым, чтобы руки слушались, зрение не затуманивалось, но после этого накатывал и начинал осмысливать. Тогда-то его и осеняло! А бедные санитары, которым он тоже подносил чарки, превращались в кашу, и их приходилось увольнять одного за другим.

Грачев решил спуститься в морг. Если Бондарев до четырех проводил вскрытие, значит, его что-то заинтересовало. Потом он, естественно, накатил и теперь спит на диванчике, потому что домой топать лень, служебную машину не дадут, а на такси денег жалко.