О чем молчит ветер

Но как остаться, если нет денег на гостиницу? Отдав последнюю пятисотку в кафе «Рандеву», Райка лишила себя возможности арендовать койко-место в хостеле. Бензин для дозаправки всегда можно поклянчить, но проситься на ночлег к добрым людям она не рискнет. Остается занимать. Но Райка и так многим должна. Пусть и по мелочи.

Той же Марго «торчит» два косаря. Просить еще один не позволяет совесть. Получается, ничего не остается, как возвращаться в Москву… Ни с чем! Потому что снять хоть какой-то эпизод не вышло. Райка сгоняла в «Лиру». Попыталась встретиться с Павлом Печерским, но он запер ворота и не реагировал на стук, крик, сигнал гудка.

Зазвонил телефон. Райка достала его из кармана, глянула на экран. Маргарита!

— Привет, подруга.

— Салют! Как ты там?

— Да никак. Продинамил меня Леонид. А Павел на порог не пустил.

— А как там вообще, в Приреченске?

— Спокойно.

— Никакого треша не произошло?

— Вроде нет.

— И что думаешь делать?

— В Москву возвращаться.

— Так быстро сдалась?

— Не сдалась, а отступила. Потому что другого выхода нет. Я без денег в незнакомом городе. И ладно бы на машине приехала, в ней бы переночевала, так у меня мопед.

— А ты не могла позвонить и попросить помощи?

— Я тебе и так должна…

— Да я не о бабках! Их у меня и нет, чтобы тебе еще ссудить. Но помочь с ночлегом могу. Я выросла в Приреченске, у меня там куча знакомых. Кто-нибудь приютит. Еще и покормит.

— Незваный гость хуже татарина. А я, как ты помнишь, Раифа Каримова. Два в одном!

— И что из этого следует?

— Я не умею навязываться. — И это было правдой. Райка могла жить у друзей, столоваться у них, пользоваться их вещами, но если понимала, что становится в тягость, тут же избавляла их от себя.

— Ты и не будешь. Я обо всем позабочусь. Жди.

И отключилась.

Райка уселась на лавку и с тоской посмотрела на террасу кафе «Рандеву». На столиках горели свечи, стояли тарелки, дымящиеся чашки, фужеры с игристым, за ними сидели люди, ели, болтали. Кто-то курил кальян. Райка также заметила одинокую бабку с химией на голове, укутанную в плед. Она пила коньячок, закусывала его жареным сыром, о чем-то разговаривала сама с собой.

— Даже пенсионерка может себе позволить посиделки в кафе, — вздохнула Райка про себя. — Готова заплатить за стопочку коньяка столько, сколько стоит в магазине четвертная бутылка. Но принимая на грудь дома, ты становишься бытовым пьяницей. А если потягиваешь коньячок в кафе — светский человек…

Райка же не могла себя отнести ни к тем, ни к другим. Хотя сейчас была бы рада любому варианту. Она устала, изнервничалась, и небольшое количество алкоголя пришлось бы кстати. Его она приняла бы и дома, и в кафе. Последнее, конечно, предпочтительнее. Но у нее нет денег даже на то, чтобы заказать в «Рандеву» чашку чая без сахара. А это всего шестьдесят рублей.

Она принялась шарить по карманам. В них может найтись мелочь. Обнаружив первый пятак, Райка обрадовалась. А когда ей еще десятка попалась, чуть не улюлюкнула. Но денежный поток вскоре иссяк. Она смогла наскрести всего тридцатку. С ней она направилась к супермаркету и купила себе чаю в автомате. С ним вернулась на лавочку.

Бабуля допила коньяк и заказала еще.

— Эмма Власовна! — прокричал проходящий мимо «Рандеву» мужчина. Он был навеселе и шел из супермаркета, позвякивая пивными бутылками.

Старушка обернулась.

— Добрых вечеров! — Мужчина чуть поклонился. — Как поживаете?

— Спасибо, неплохо.

— Рад за вас. Узнаете? — Бабуля мотнула головой, и ее кудельки заколыхались. — Я Артур Колосов. В библиотеку, которой вы заведовали, ходил все школьные годы. Был членом общества книголюбов. А еще посещал организованный вами литературный кружок.

— Это ты стихи писал?

— Нет, я рассказы фантастические. Всего Беляева перечитал, потом на Гарри Гаррисона переключился.

— А, тебя еще крысенком дразнили?

— Вообще-то Стальной крысой, — обиделся мужичок.

— Это ты себя так называл. А другие дети… — Эмма Власовна оказалась не самым корректным человеком. Впрочем, все ее ровесницы были довольно вредными. Райка не встречала милых бабулек, таких, как в рекламе творожка. Возможно, ей просто не везло. — Какой ты старый стал, Вовка.

— Я Артур.

— Да? Это не ты стихи писал?

«Крысенок» махнул рукой и пошел дальше. А Райка, повинуясь странному порыву, бросилась к веранде, встала, оперившись об ограждение, и гаркнула:

— Добрых вечеров, Эмма Власовна!

— Чего орешь? — проворчала та. — Я не глухая.

Вблизи она выглядела еще старше. Ей было лет восемьдесят, все лицо в морщинах, через волосы просвечивает кожа головы, мочки ушей до неприличия оттянуты массивными сережками с рубинами.

И эта древняя старушка хлещет коньячок, ест жареный сыр, который не всякий молодой желудок переварит, да еще курит (на столе лежали пачка «Мальборо» и красивая зажигалка).

— Помните меня? — решила схитрить Райка. Если что, представится книголюбом, поэтом или писателем. Хотя, когда Эмма работала в библиотеке, она наверняка еще ходила в детский сад.

— Конечно, помню. Ты Покахонтос.

— Кто?