О чем молчит ветер

— Оленька, но разве не романтичнее ходить друг к другу пешком?

— Тогда давай завтра отправимся в «Лиру» своим ходом.

— Нет, нам надо воды на роднике набрать. И еще что-нибудь прикупить в городе. Я офисная крыса, таскать тяжести не умею.

Оля глянула на часы, горящие на телике. Время три. Скоро начнет светать.

— Леш, давай баиньки?

— Угу, — его голос уже был сонным. — Добрых снов.

— И тебе. — Она чмокнула его в нос. Потом все в тот же шрам на брови, не дававший Ольге покоя. Леша прижал ее еще теснее, опустил голову на грудь и засопел.

Вот оно, счастье!

И если оно мимолетно — пусть. Зато было…

Глава 6

Из дневника Родиона Эскина

«Бедный-бедный мальчик! Мой дорогой братик…

Я нашла твой дневник. В нем остались чистые листы, и я, Кира, заполняю их корявыми буквами (от руки давно не писала). Зачем? Не знаю сама. Быть может, мне просто нужно излить душу? А эта тетрадь, найденная мной за шкафом возле твоей кровати, дает эту возможность. Бумага, как говорится, все стерпит. А та, что терпит сейчас меня, когда-то принимала на себя и твою боль…

Почему она? Что мешало тебе поделиться с сестрой своими переживаниями? Я бы поняла, поддержала. Мы были так близки когда-то… До того, как твоим разумом завладел Печерский. Не зря Эмма Власовна называла его упырем. Он высосал из тебя все: энергию, волю, здоровье, даже талант. Ты играл все хуже, от этого страдал, чах и худел. Я помню твои впалые щеки и синие венки на них. Мы с мамой думали, что у тебя что-то с сердцем, как и у нее, но кардиограмма не показала отклонений. Ущерб, что наносил тебе Печерский, не фиксировался приборами.

Пишу сейчас и плачу, роняя слезы на тетрадь. Некоторые листы заляпаны кетчупом. Ты все готов был съесть с ним. Макароны, рис, яйца, просто хлеб. Помню, как ты наливал на кусок кетчуп и убегал к себе. Говорил, читать. Но на самом деле писать. А я, видя тебя с ручкой, думала, ты отмечаешь свои реплики в сценарии.

Дура! Вместо того чтобы присмотреться к брату, гуляла с мальчишками. По большей части никчемными. Но мне так хотелось самоутвердиться. Ведь я, как и ты, была влюблена в Маэстро. Он это понял и отлучил меня… Можно сказать, от церкви имени себя. Именно поэтому, а не из-за нехватки таланта. Я была не такой одаренной, как ты, но не хуже большинства. И не приходила я на репетиции без трусов! На мне были стринги, тогда все мои ровесницы их носили. И лифчики пуш-ап. В таком белье мы самим себе казались сексуальными, но не развратными.

Родя, милый, я сейчас будто с тобой напрямую разговариваю…

И если есть мир духов, дай знать, что слышишь меня.

(Ничего не произошло. А я так надеялась хотя бы на падение книги с полки. Ну да ладно. Скоро узнаю.)