О чем мы думаем, когда думаем о футболе

По правде говоря, наблюдать, как мастерски обходятся правила и изобретательно отыскиваются лазейки в законах, – настоящее удовольствие. Обман – это тонкое тактическое искусство, которому необходимо как присутствие закона, так и акт трансгрессии, выход за пределы допустимых границ. Возможно, именно поэтому многие из нас так любят многократно просматривать фолы в замедленном повторе. В таком контролируемом насилии есть некая красота.

Игра есть игра, и мы знаем, что это игра, но ее нужно воспринимать всерьез. Даже обман серьезен. Гадамер особо отмечает то, что можно назвать непринужденностью игры, релаксацией игры. Чтобы играть хорошо, игрок должен быть расслабленным, а это непростая задача, и именно ее должен решать тренер, по капле вливая в своих игроков правильную установку, раз за разом повторяя им банальную мантру: «Просто выходите и наслаждайтесь».

В футбол легче всего играть с расслабленным, серьезным удовольствием, которое не сидит внутри головы каждого игрока, а глянцем или патиной отсвечивает от команды, когда та блистает на поле. Игра берет первенство над сознанием игры, то есть она не объясняется субъективными интенциями, состояниями мозга или биологическими функциями, равно как и бесконечными статистическими данными и информацией. Все это может быть необходимыми каузальными условиями для игры, для того, чтобы игра в футбол стала возможной (находиться в сознании и боевой готовности, не травмироваться, пытаться реализовать как можно больше голевых моментов), но этого недостаточно для описания жизни интересующего меня феномена. Нет, цель игры – сама игра. И она не является выражением какой-то внутренней психологической реальности.

Поэтому на первом этапе нам необходимо отделить футбол от нашей бесконечной одержимости тем, что творится в головах и телах игроков, по аналогии со стандартным глупым вопросом интервьюера: «Что происходило у тебя в голове, когда ты забил гол?» Если игрок играет хорошо, то в его голове происходит не так уж и много, и в этом вся суть: игра, а не игровое сознание. Если мы сможем разграничить футбол и нашу одержимость мозгом, сознанием и тем, что якобы творится в наших головах, то тогда мы будем способны оценить специфичность феномена футбола. Какой бы «ум» ни был в игре, он не в голове, он снаружи, рядом с другими игроками и фанатами. С ними, а не обособленно от них.

Кто знает, быть может, футбол нуждается в улье умов, в коллективном разуме или в простирающемся уме, который озаряет внешнюю сторону вещей, сияет на поверхности игрушек. Вот почему нам нужно десубъективизировать футбол.

Каково это – быть мячом?

Футбол – это игра движения, состояния и формы, что не является ни объективной в каком-либо натуралистическом смысле, который можно было бы объяснить с помощью процедур эмпирической науки, ни только лишь субъективной. Следовательно, если мы задались целью десубъективизировать футбол, то в равной мере нам также нужно деобъективизировать его.

Под этой слегка уродливой формулировкой я подразумеваю, что футбол занимает место в промежутке, где-то между. Футбол играется между мирами субъективности и объективности, на определение границ которых современность потратила довольно много времени, особенно Кант в своем кропотливом, восхитительном, но в конечном счете сомнительном критическом проекте («Критика чистого разума»). Если позаимствовать жаргон влиятельного французского философа и бывшего военно-морского офицера Мишеля Серра, можно сказать, что футбол располагается в Среднем царстве и играется квазиобъектами и квазисубъектами, именуемыми игроками, в игру, которая не объясняется объективными причинными полномочиями[15].

Для того чтобы понять феномен игры, нам не только нужно выбросить все из головы и освободиться от одержимости психологией, сознанием и внутренними состояниями, но и предоставить определенную жизнь вещам, которые заполняют поле игры. Ибо они отнюдь не просто безжизненные, неодушевленные предметы.

Вратарь «Манчестер Сити» немец Берт Траутманн жонглирует мячами во время тренировки, 1951 г. Траутманн героически завершил финальный матч Кубка Англии 1956 г. Голкипер со сломанной шеей помог своей команде удержать победу (3:1) в игре с «Бирмингемом». Popperfoto/Getty Images

Если мы располагаем футбол в Среднем царстве, где-то между квазиобъектами и квазисубъектами, то это дает нам способ приблизиться к своеобразной смеси реальности и нереальности, которая определяет переживание футбольного матча и с которой мы хорошо знакомы, даже если это знакомство никак не обозначено. Иными словами, в строго психоаналитическом смысле футбол занимает место в сфере фантазий. Фантазия не является ни выдумкой, ни субъективным заблуждением, ни объективной действительностью. Она структурирует и насыщает то, что мы считаем повседневной жизнью, а именно жизнь, которая находит особенно интенсивную артикуляцию в феномене футбола.