О чем мы думаем, когда думаем о футболе

Возможно, потребность в магии объясняет и то, почему футбол – такой суеверный вид спорта, а футболисты и их фанаты так преданы столь многим эксцентричным странностям. В моем случае это волшебная вера в то, что если я не буду смотреть игру «Ливерпуля», то они непременно проиграют. Они почему-то нуждаются во мне, сосредоточенно и с волнением наблюдающим за ними из Бруклина. Великий португальский футболист Эйсебио на время игры всегда клал в бутсу счастливую монету. Шведский игрок Нильс Лидхольм, играя за «Милан», постоянно советовался с личным магом по имени Марио Магги. Румынский бомбардир Адриан Муту всякий раз набивал в носки листья базилика. Криштиану Роналду помещает бутсы под бюст своего отца в день игры. Во время ЧМ-1998 капитан сборной Франции Лоран Блан перед матчем на удачу целовал лысину голкипера Фабьена Бартеза. Не столь широко известен и тот факт, что перед каждым матчем французская команда слушала песню «I Will Survive». Только представьте себе эту странную картину: галльская раздевалка, крепкие, рослые парни, среди которых Лилиан Тюрам, Марсель Десайи и сам Зизу, божественный голос Глории Гейнор – и тут внезапно кто-то начинает ей вторить, а пару секунд спустя уже нестройный хор поет слова: «Мне было страшно, что я пропаду»[13].

Лоран Блан целует лысину своего партнера по сборной Франции Фабьена Бартеза перед полуфинальным матчем Евро-2000 против Португалии, июнь 2000 г. Olivier Morin/AFP/Getty Images

С точки зрения Туссена, переживание футбола может быть почти магическим образом вызвано силой слов в поэтической форме, которая тесно связана с переживаниями времен года, окружающей среды, меланхолии, времени и воспоминаний детства. В своем крайнем проявлении мысль Туссена доходит до суждения о том, что слова, способные сформировать и зафиксировать в памяти момент переживания футбола, могут спасти нас от смерти, даря ощущение преемственности прошлого и вероятность посмертного выживания через слова и жизни будущих фанатов. Несмотря на всю абстрактность, это воззрение имеет смысл для многих из нас на очень личном уровне.

Мой отец всю жизнь болел за «Ливерпуль», тренировался на стадионе «Энфилд» в начале 1950-х, пока не получил травму голеностопного сустава (после чего он стал всегда носить «челси» для поддержки лодыжки, впрочем, выглядел он в них весьма стильно). И честно говоря, футбол, вероятно, был единственной темой, на которую мы с отцом могли поговорить с какой-либо рациональностью и разделенной страстью. А мой собственный первый патриархальный акт насилия над сыном Эдвардом выразился в наводнении его комнаты вещами с атрибутикой «Ливерпуля» – я на корню хотел уничтожить вероятность того, что он станет болеть за какую-то другую команду (и это сработало). Недавно Эдвард мне напомнил, как в свои десять лет он попросил купить ему на Рождество футболку «Арсенала», поскольку в то время этот клуб был лучшим в Англии. Видимо, я даже ничего не ответил тогда, а попросту купил ему еще одну футболку «Ливерпуля». И то, что сейчас Эдвард – более информированный, более преданный и гораздо более разочарованный фанат «Ливерпуля», чем я, – источник особого, почти извращенного, морального удовлетворения для меня. Болельщикам моего поколения повезло увидеть «Ливерпуль» во всем его великолепии – на пике игровой формы в 1970-х и 1980-х годах. Тогда наша команда была непобедимой, непобедимой настолько, что «пришлось бы прислать кого-нибудь с Марса, чтобы обыграть ее», как сказал Билл Шенкли.

Я бы сказал, что за эти годы около сорока процентов разговоров и восемьдесят процентов переписки с моим сыном так или иначе касались футбола. Я не говорю, что это правильно, и не особо горжусь этим фактом, а просто объясняю, до чего многие из нас могут дойти, когда дело касается футбола. Ну и конечно же где-то внутри меня живет потаенная надежда, что мои внуки тоже станут болельщиками «Ливерпуля». Вот вам и мечты о жизни после смерти. Ладно, посмотрим.

Я бы хотел признаться кое в чем, что я никогда не упоминал публично. Около семи лет назад я отправился на стадион «Гудисон Парк», чтобы посмотреть мерсисайдское дерби между «Ливерпулем» и «Эвертоном». Компанию мне составили племянник Дэниел и сын Эдвард. Перед матчем я встал в очередь, чтобы купить напитки и какую-нибудь еду для парней, а себе – чашку крепкого «Боврила». В двигающейся параллельно соседней очереди, немного впереди меня, буквально в нескольких шагах, я увидел призрак моего отца. То есть это был сам отец. Я был уверен, что это он. Овал лица, форма носа, оливковый цвет кожи, двойной подбородок, волосы и даже походка – все было похоже. Я долго сверлил глазами его спину, но он так и не обернулся. А я не осмелился окликнуть его. Отдал парням их заказ и отправился на трибуну.

Игру мы выиграли со счетом 2:0. Стивен Джеррард сделал дубль, и мы были счастливы. По дороге в Бирмингем, где жил Дэниел, когда Эдвард задремал на заднем сиденье машины, я слегка смущенно поведал племяннику о случае перед матчем. Дэниел хорошо знал моего отца. Он тоже видел его там.