О чем мы говорим, когда говорим о любви (сборник рассказов)

Он насыпал растворимого кофе в чашки с кипятком и капнул в свою немного водки. Перенес чашки на стол.

Она взяла трубку, послушала. Спросила:

— В чем дело? Кто звонил?

— Никто, — ответил он. — Кто курил цветные сигареты?

— Я.

— Я и не знал.

— Вот, курю.

Она села напротив и выпила свой кофе. Они покурили, стряхивая пепел в блюдо.

Были вещи, которые он хотел сказать, горькие вещи, утешительные, разные.

— Я выкуриваю по три пачки в день, — сказала Вера. — Если ты и впрямь хочешь знать, что тут творится.

— Господи Боже, — произнес Берт.

Вера кивнула.

— Не затем я сюда пришел, чтобы это услышать, — сказал он.

— А что ты пришел здесь услышать? Что ты дом спалил?

— Вера, — произнес он. — Рождество на дворе. Вот почему я пришел.

— Вчера было Рождество, — сказала она. — Рождество приходит и уходит, — сказала она. — Глаза б мои его больше не видели.

— А я что? — сказал он. — Думаешь, жду не дождусь праздников?

Снова зазвонил телефон. Берт снял трубку.

— Кто-кто спрашивает Чарли, — сказал он.

— Что?

— Чарли, — повторил Берт.

Вера взяла телефон. Разговаривая, она отвернулась от Берта. Потом повернулась к нему и сказала:

— Я буду разговаривать из спальни. Так что, пожалуйста, положи трубку, когда я там возьму. Я услышу, так что положи, когда я скажу.

Он взял трубку. Вера вышла. Он держал трубку возле уха и слушал. Ничего не слышно. Потом откашлялся мужчина. Потом Вера взяла другой телефон. Крикнула:

— О'кей, Берт! Я взяла трубку, Берт.

Он положил трубку и постоял, глядя на нее. Открыл ящик со столовым серебром, пошурудил там. Открыл другой. Заглянул в мойку. Сходил в столовую, вернулся с ножом. Подержал его под горячей водой, пока жир не стаял. Потом вытер лезвие рукавом. Подошел к телефону, согнул провод пополам и перерезал без всяких усилий. Осмотрел концы шнура. И запихал телефон обратно за сковородку.

Пришла она. Сказала:

— Телефон отключился. Ты что-то делал с телефоном? — Посмотрела на аппарат. Подняла его со стойки.

— Сукин ты сын! — закричала она. — Вон, вон, катись, откуда пришел! — Она потрясла перед ним телефоном. — Хватит! Я добьюсь от суда, чтоб тебя и близко сюда не подпускали, вот что я сделаю.

Телефон дзинькнул, когда она хрястнула им о стойку.

— Я пойду к соседям и вызову полицию, если ты сейчас же не уберешься!

Он взял пепельницу. Он держал ее за край. Он застыл с ней, как человек, собирающийся метнуть диск.

— Пожалуйста, не надо, — сказала он. — Это же наша пепельница.

Он вышел через заднюю дверь. Ему смутно представлялось, что он смог что-то доказать. Он надеялся, что сумел что-то прояснить. Главное, скоро у них будет серьезный разговор. Есть вещи, о которых нужно поговорить, важные вещи, которые нужно обсудить. Они поговорят снова. Может быть, после праздников, когда все войдет в русло. Он ей скажет, что эта пепельница, черт бы ее драл, это, черт его дери, блюдо, например.

Он обошел пирог на асфальте и сел в машину. Завел мотор и дал задний ход. Было трудновато, но потом он положил пепельницу на сиденье.

Покой

Я зашел постричься. Уже сидел в кресле. А наискосок от меня, вдоль стенки, ждали еще трое мужчин. Двоих я раньше не видел. Но у третьего лицо было знакомое, хотя и не вспоминалось, откуда. Я все поглядывал на него, пока парикмахер колдовал над моей головой. Мужчина ковырял во рту зубочисткой. Здоровенный мужик, волосы короткие, волнистые. И вдруг он мне увиделся: в форме, фуражка, зоркие маленькие глазки обшаривают холл банка.

Из оставшихся двоих один был заметно старше, с густой курчавой сединой. Он курил. У третьего, хоть он был и не настолько стар, макушка была совсем лысая, но по бокам волосы свисали на уши. Этот был в ботинках лесоруба, и его штаны лоснились от машинного масла.

Парикмахер положил мне руку на затылок, чтобы поудачнее меня развернуть. Потом спросил у охранника:

— Что, завалил оленя, Чарльз?

Этот парикмахер мне нравился. Мы были не настолько знакомы, чтобы звать друг друга по имени. Но когда я заходил постричься, он меня узнавал. Он знал, что раньше я увлекался рыбалкой. Так что мы говорили о рыбалке. Чтобы он был охотником, не думаю. Но поддержать разговор смог бы на любую тему. В этом смысле он был хороший парикмахер.

— Тут, Билл, целая история. Черт-то что! — отозвался охранник. Он вытащил изо рта зубочистку и сунул ее в пепельницу. Покачал головой: — Вроде и завалил, и вроде — не завалил. Так что на твой вопрос — и да, и нет.

Мне не понравился его голос. Не подходил он охраннику. Не такого голоса стоило ожидать.

Двое остальных подняли на него глаза. Старший был занят тем, что листал журнал и курил, а тот, что помладше, смотрел газету. Оба отложили свое чтение и стали слушать охранника.

— Давай, Чарльз, — сказал парикмахер. — Выкладывай.

Он снова повернул мою голову и продолжал щелкать ножницами.