О чем мы промолчали (СИ)

— Ты во-он про того красавчика? — спросила Лиза, стрельнув глазами в сторону, где стоял брюнет из клуба, а Юля блаженно закатила глаза и кивнула. — А он и впрямь хорош! Что скажешь, Алён?

По Лизкиному голосу мне стало ясно, что она поплыла вслед за Юлей, у меня же была своя теория относительно этого «красавчика».

— Не в моем вкусе, — ответила я, обрывая наш с ним зрительный контакт.

— Да брось, в него влюблены все девчонки с его группы, а так же с параллели, — с печальным вздохом произнесла Юля, не сводя с него влюблённого взгляда. — Так что там без вариантов. Слушай, он так смотрит в нашу сторону…

— Мне кажется, на тебя, — сказала я, продолжая ощущать на себе тяжёлый взгляд карих глаз, который так и подталкивал меня к выходу, но я оставалась на месте.

— Ты думаешь? — воодушевилась Юля, поправляя длинные каштановые волосы.

— Уверенна, — выдохнула я и отвернулась.

Сейчас он на пятом курсе, и уже через год его здесь не будет. Значит, мне нужно продержаться всего год. Если подумать, год это не так уж и много, правда ведь?

4

Алёна. Наши дни.

Тёмные глаза сканировали меня слишком долго. Задумчиво. Зло. Холодный взгляд пробирался под кожу, и резал наживую. А мне казалось, что я разучилась дышать; пальцы на двери сжимались всё сильнее, пока я крошечными глотками пыталась протолкнуть воздух в свои лёгкие. В голове всё стучало и звенело, а ниже пояса меня словно парализовало, и я не могла сделать ни шагу.

Молчание в кабинете затягивалось, давило. Через некоторое время, когда тишина стала просто невыносимой, в комнате раздалось тихое покашливание, а я уже и забыла, что кроме нас двоих здесь кто-то есть. Кажется, это подействовало на мужчину, и он, наконец, произнёс:

— Что ж, Алёна Владимировна, несказанно рад, что вы почтили нас своим присутствием.

Голос был слегка хрипловатым и тягучим, а моё имя он произнёс с некоторой долей издёвки, и я почувствовала себя отвратительно, словно мне плюнули в лицо. Щёки запылали, плечи ссутулились, и мне хотелось только одного — провалиться сквозь землю. Прямо здесь и сейчас. Он окинул меня пристальным взглядом с ног до головы, не упуская из виду ни единой детали.

— Между прочим, у нас существует определённый дресс-код. Вам что, об этом никто не сообщил? Вероника, впредь просвещайте новых сотрудников, — бросил он между делом, в то время как Вероника ошарашено моргала, переводя взгляд с него на меня и обратно.

Едва передвигая ноги, я поплелась на свободное место, которое находилось рядом с Леной, хотя больше всего сейчас мне хотелось бежать отсюда без оглядки. Её брови взлетели вверх, а удивлённый взгляд серых глаз обещал мне допрос с пристрастием, как только мы окажемся за пределами этой комнаты.

Не знаю, как я досидела до конца совещания, то и дело ощущая на себе ледяной взгляд Павла Андреевича. Я не слышала ни слова из того, что он говорил, а за записной книжкой можно было и не ходить, ведь и её даже не открыла — так сильно дрожали руки. Я максимально вжалась в кресло, пытаясь слиться с ним, но кажется, его глаза на каком-то интуитивном уровне находили меня.

Как только он сообщил, что все могут возвращаться на свои рабочие места, я вскочила, чуть не опрокинув кресло, и пулей выскочила в коридор. Лицо горело, и я поспешила в сторону туалета, чтобы остудить его холодной водой. Сзади послышался взволнованный голос Лены, которая звала меня, но я даже не обернулась, торопливо шагая по коридору. Только не сейчас, Лен.

Оказавшись в туалете, я закрылась в кабинке, и уселась прямо на крышку унитаза. Дыхание рваными хрипами вырывалось из груди, словно я долго бежала. К горлу подступала тошнота и я проглотила вязкую слюну, что собралась во рту. На глазах выступили слёзы, и я заморгала, пытаясь смахнуть их. Нельзя реветь! Нельзя!

Мысли в голове путались и жужжали, словно взбесившийся рой пчёл.

Что он здесь делает? Почему он здесь? Он же должен сейчас возглавлять фирму своего отца. Его не должно быть здесь!

Сколько я там просидела, точно не знаю. Я не хотела выходить, но понимала, что не могу прятаться здесь вечно. Глубоко вдохнув, я открыла двери и вышла. К счастью, что здесь никого не было. Подойдя к раковине, я открыла кран. Вода громко шумела, пока я смотрела на своё отражение.

Лицо бледное и осунувшееся, яркие голубые глаза широко распахнуты и горят каким-то безумным блеском. Видок — просто кошмар! Зато он весь такой деловой и безупречный, даже обидно стало. Впрочем, он всегда хорошо выглядел.