О чем пьют ветеринары. Нескучные рассказы о людях, животных и сложной профессии

– Внимания этому никто не придал, а вот неделю назад стало происходить что-то непонятное. Если раньше собаки были не разлей вода, то теперь другой кобель начал избегать общения с этим. У больного кобеля изменилось поведение, пропал аппетит, а потом и голос. Он не лает, у него афония. Я его осмотрел.

– Надеюсь, в перчатках? – спросил я, помня, что сам попал на уколы из-за того, что, неся труп на вскрытие, не надел перчаток.

– А как же. Словом, отсутствие аппетита, афония, нистагм[14]. О гидрофобии говорить сложно, потому что сейчас зима и в поилках снег. Картина бешенства. Я таких собак много видел.

– Может, еще обойдется?

– Может. Но надо на карантин отправлять.

– А откуда собака будет?

– Из деревни Глухово.

– Так это же Красногорск. Чего вдруг к нам, а не в «Айболит»?

Потом уже выяснилось, что в тот день Николай Васильевич дежурил в «Айболите» один, и как раз в тот момент, когда привезли собаку, он отошел в магазин. Хозяева подумали, что по случаю праздника клиника закрыта, и поехали ко мне. За эту подставу Васильич потом мне солидно проставился.

Помня четкий алгоритм действий, я сразу позвонил на Мосгорветстанцию на Юннатов. Человек на другом конце провода внимательно меня выслушал и сказал, что они никакого отношения к бешенству не имеют и что это дело санитарного отдела, а он сегодня закрыт. Я в свою очередь парировал, что должен быть дежурный. Попререкавшись таким образом минут десять, я выяснил, что сведения мои устарели, что на случаи бешенства теперь никто не выезжает, да и вообще, спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Имея опыт общения в таких случаях, я все разговоры фиксировал телефонограммой. Ох, как же это мне помогло потом.

Следующей была попытка дозвониться до главного ветеринарного врача округа Сосо Ануфриевича Барамидзе. Но того не было дома, а мобильники тогда еще были непозволительной роскошью.

Очередь дошла до дежурного по СЭС. Даже по телефону было понятно: мой собеседник сидит с широко открытыми глазами и совершенно не представляет, что делать в случае бешенства.

Следующей на очереди была главный эпизоотолог Москвы, которую я хорошо знал.

– Эль, с праздником тебя, у меня бешенство.

Эльвира Алексеевна тоже проводила время за столом, поэтому не сразу сообразила, что происходит.

– И что?

– Как что? Что делать? Санитарный отдел закрыт, за собакой никто не выезжает.

– Я сейчас тебе перезвоню.

Минут через семь зазвонил телефон.

– Я распорядилась. Везите на Юннатов, карантин откроют, собаку посадят и оформят. Только везти самим надо.

– Как ты себе это представляешь? Кто это сделает?

– Владельцы.

– Сама подумай, им это надо? Они сейчас выпустят ее, и все.

– Ты умный мужчина, придумай что-нибудь. Дай сопровождающего, в конце концов. Все, целую, я пошла продолжать.

В трубке раздались короткие гудки.

Пришлось отправлять нарочным нашего ассистента Дениса, который все сделал как надо, даже привез расписку о приеме собаки на карантин.

Я выдохнул с облегчением и поехал домой продолжать.

Следующие круги ада начались через два дня, когда собака пала, а вскрытие и биопроба подтвердили бешенство.

С утра зазвонил телефон, и в трубке раздался знакомый грузинский акцент Сосо Ануфриевича:

– Привет, дорогой! Что у тебя случилось? Я сейчас приеду, все расскажешь, бумаги напишем.

Часа через два он приехал. Мы сели в кабинете. Я достал все телефонограммы и выложил на стол.

– Что писать?

– А все пиши. Что, как, чего, почему. Я к тебе претензий не имею, ты все сделал правильно, а вот шеф уже меня наклоняет.

Я написал «Войну и мир», Сосо прочитал и засобирался к себе.

– Готовься, шеф тебе еще позвонит.

Не успела закрыться дверь за доктором Барамидзе, как позвонила Эльвира Алексеевна.

– Привет, завтра в десять на ковре у шефа.

– Слушай, я что, сам покусал эту собаку?

– Тогда сделаем так. Ты завтра приедешь, зайдешь тихо ко мне, напишешь объяснительную и так же тихо исчезнешь. Я отнесу все шефу, он сам с собой потопает в кабинете ногами и успокоится.

Так и сделали. В десять утра я был на Красносельской в Мосгорветотделе. В обмен на объяснительную я получил стопку актов, которые должен был написать. Чего тут только не было: через какое время после регистрации животного, подозрительного по бешенству, я закрыл клинику на дезинфекцию, сколько раз мыли пол и брызгали по стенкам, названия и концентрация средств, экспозиция. Ну просто полный паноптикум.

Только я приехал и расположился в кабинете со всеми бумагами, как позвонила зональная врач из СЭС. Тетка она была незлобная и вороватая. К каждому церковно-приходскому (и не только) празднику она получала от меня увесистый «подарок», поэтому исправно делала все, что мне было надо. Вот и сейчас она всплеснула руками, покудахтала в трубку, и на этом все закончилось.

День с трудом завершился.

Утро следующего дня началось как обычно, но ближе к обеду ко мне в кабинет влетела, выпучив глаза, регистратор Ирка.

– Алексей Анатольевич, там две тетки очень нехорошего вида. Вас спрашивают.

Я вышел в коридор. Передо мной стояли две типичные «гражданки». От них за версту несло чиновничьим духом.