О чем поет вереск (СИ)

— Фоморов упрямец! Ушастый неблагой, — ворчал Мэллин сквозь зубы, обращаясь к стенам. — Ради твоего счастья я гонял бы Фордгалла с гораздо большим рвением! Мог бы хотя бы попытаться!

— Я не понимаю ваших намеков, принц Мэллин, и не хочу понимать. Однако я от души благодарен за несколько э-э-э… изысканную, но весьма своевременную помощь.

Практически ветвь мира!

Мэллин не уловил этого.

Джаред продолжал говорить укоризненно, перечисляя нанесенный в процессе «изысканной помощи» ущерб — потоптанную скатерть и шокированного перспективой женитьбы Вогана.

— Вы уверены, что наказание Вогана никак не сказалось на вашем душевном равновесии?

— Джаред, что за вопрос?

Племянник помолчал еще пару мгновений, все еще сомневаясь, что хочет узнать мнение Мэллина.

— Вы заявили, что я самый умный ши на много Домов.

— О, я польщен, что тебе важно мое мнение! И нет, я не отказываюсь от своих слов! Если ты на это рассчитывал.

— Тогда почему вы со мной постоянно спорите?

— Ну должен хоть кто-то! А то даже Мидир не спорит!

— Наш король не спорит. Он все делает по-своему.

— О-о-о! Наш милый юный советник! Если бы ты знал, как он все делал «по-своему» до тебя!

— Есть разница? Он меня слышит не более чем на треть.

— Меня он не слышит и вовсе, — не стал скрываться Мэллин за привычной крикливой манерой.

— Принц Мэллин, вы же знаете, наш король…

— Я знаю, какой он, наш король, — Мэллин махнул рукой, обрывая разговор. Плохо соображающий после бессонной ночи, он не понял, не принял названное советником собственное имя как ветвь мира. Джаред прошел вперед, а брат упал поперек на первый попавшийся диванчик, задрал ноги так высоко, как только мог, устроив их на стене, а локти раскинул в стороны, по нижнему краю сиденья. В целом поза смотрелась так, словно он расположился на диване, который кто-то мощный, шутя, положил спинкой на пол.

Мидир потянулся к брату, коснулся обеих рук, хранящих память о многих и многих ранах, пощекотал ладони и влил магии сколько мог. Мэллин распахнул глаза в удивлении и чуть было не рассмеялся.

— Спасибо, Мидир, — шепнул Мэллин, жмурясь и улыбаясь одновременно. — Я тоже тебя люблю.

— Мой король, — мыслеслов Джареда вновь отдавал льдистой спокойной свежестью. — Я на башне. Полная тишина, хоть мне и тревожно.

Злую магию верхних Джаред почует первым. Молодому советнику уже было мало равных в филигранности многослойных заклятий — что для многих являлось нудными бреднями по сочетанию схем и векторов или орудием убийства, Джареду попросту нравилось.

— Странное ощущение… Словно мы что-то упускаем. Но штандарт Эохайда опущен, и лагерь галатов тих, как мышь под метлой. Передышка ненадолго.

Мидир свернул мыслеслов и обнаружил, что все еще удерживает Мэллина за многострадальные ладони…

Это случилось в первый или второй побег Мэллина в Верхний. Вернее, в его возвращение. Отец с Мэрвином переглядываются понимающе, младший молчит.

При первом же взгляде на брата Мидир понимает: что-то не так. Его настораживает какая-то мелочь, деталь, непривычное и чужеродное во внешнем виде Мэллина, его повадках. Младший брат не подхватывает кларсах, и Мидир понимает, что с самого прибытия Мэллина не видел его рук.

Средний волчий принц в пику своему страху вылавливает братишку.

— Ай, Мидир! Ну ты чего, отпусти уже, — в шипении сорокалетнего брата больше страха, чем требовательности, и Мидир, конечно же, не отпускает.

Если младшего принца покалечили в Верхнем мире, а он не сказал… Ох, как отец разозлится!

— Покажи руки! — Мидир разворачивает брата лицом к себе, удерживает за правое запястье, но страшится стягивать перчатки.

— Мидир, я клянусь тебе, Мидир, ничего плохого не произошло, не волнуйся! — встрепанный братишка под испытующим взглядом вжимает голову в плечи, но не сдается: — Если ты заметил, не значит, что они заметят, а там нет ничего ужасного, но если увидят, запретят соваться в Верхний до конца времен!

«Они». Мэрвин и отец для Мэллина — «они». Ничего удивительного и все равно неприятно.

— Тогда тем более. Покажи! Мне! Руки!

— Может, не надо? — последняя попытка.

— Мэллин! — последнее предупреждение.

— Ну хорошо-хорошо! Ладно, Мидир, ладно! — перчатка с правой руки осторожно стягивается, открывая розовую кожу. — Я немного попал под солнце…

Падает вторая перчатка, и Мидир ощущает себя все большим глупцом: так насторожиться из-за пустяка!

— И что заставило тебя скрывать солнечный ожог вместо того, чтобы залечить его?

— Н-наш папа, он, ты знаешь, Мидир, к-как-то раз меня уже поймал, — Мэллин прячет глаза. — Я не знал, что это был ожог, а потом кожа на руках пот-т-темнела…

Сбивающийся брат заставляет спокойствие улетучиться вновь.

— И что в этом ужасного?

— Отец, он увидел, Мидир, — Мэллин испуганно вскидывает раскосые глаза, — он увидел и сказал, что Верхний мир не метит настоящую волчью кожу, она всегда будет бледной, а этот темный загар означает, что я не совсем ши, что я ч-ч-человек.