О чем поет вереск (СИ)

— Можно ли неуклюжему садоводу узнать имя той, кому покорятся цветы и люди? — спросил уязвленный Мидир.

— Меня зовут Этайн, — ответила она безо всякого кокетства. А об имени отца или мужа умолчала. Значит, принимала на себя ответственность за свою судьбу. Пламя в волосах и в сердце, слишком вольное для галатской супруги. Времена королевы Боудикки давно прошли, теперь галатки прячут за спинами мужей себя и свое мнение.

Рыжеволосая красавица стряхнула с рук землю. Мидир поболтал флягой, показывая, что в ней есть еще влага, и вылил ее в протянутые женские ладони — совершенной формы, достойные того, чтобы воплотить их в мраморе.

— Может, добрая госпожа Этайн покажет мне, где можно набрать воды в дорогу?

Она недовольно вздохнула. Мидир добавил поспешно:

— Я не заслужил подобной малости?

— Простите меня, Майлгуир, за миг сомнения. Слишком близко там ложе Димайда и Грайне[3]…

Этайн смущенно опустила глаза, и Мидир спрятал ухмылку.

— Прекрасная госпожа, я не потребую возлечь со мной.

— Обещаете?

— Клянусь Миром под Холмами! Я привык, что дева меня обнимает сама. Подожду, пока не попросите.

— И попрошу! — подняла глаза на Мидира, обожгла хризолитовым огнем. Сердце заколотилось, но тут Этайн рассмеялась: — Как только мир перевернется, — поправила сумку на плече и пошла вперед.

Мидир, полный негодования, остался на месте. Оглядел уходящую: скромная сумка травницы, плащ из простой холстины. А обувь, ожерелье и пояс дороги и изысканны. К тому же охрана так и следовала в отдалении.

Волчий король догнал Этайн и пошел рядом. Гром послушно вышагивал в поводу.

— Знатная госпожа — и травница?

— Госпожа травница, да. Но почему вы решили, что знатная?

— А ожерелье?

— Подарок, — Этайн погладила медовый янтарь, и сердце волчьего короля сжалось от непонятной боли. — Я люблю травы. Собранные моими руками, они лучше помогают людям.

— Не думаю, что вам есть нужда их собирать.

— Неужели вы никогда и ничего не делали просто так?

— Я просто так нарвал вам цветов.

— И это все?! За всю жизнь?

Мидир задумался.

— Я много чего делал ради долга. Просто для себя же… Я хотел спасти брата.

«Но не смог», — слова замерли горечью на языке.

Этайн изменилась в лице, ухватила за руку:

— Простите меня за глупые расспросы. Я не хотела вас огорчить!

А Мидиру казалось, он отвечал совершенно спокойно.

— Когда-то я помог другу. А вы?..

Этайн отпустила его пальцы, пнула камешек на дороге.

— А я беру деньги за травы, чтобы люди берегли их… Еще рано, но смотрите, что я нашла.

Порылась в сумке, вытащила сверток, развернула и показала гордо. Корешок на холщовом лоскуте походил на искривленного человечка.

— Мандрагора, причем мальчик. Видите? — погладила Этайн утолщение в верхней части и стряхнула остаток земли. — Он дается редко, хотя способен на многое. Да-да! Лечит от тяжких болезней…

— Избавляет от бесплодия, — подхватил Мидир, припомнив балладу верхних, которую любил распевать брат.

Этайн медленно и словно бы недовольно убрала мандрагору обратно. Мидир, поймав ее взгляд, улыбнулся:

— Однако первый, с кем разделит ложе красавица, выпившая его настой — умрет. Так, кажется, говорится в вашей легенде об августейшем семействе?

— Байки! — отмахнулась Этайн. — Королева не могла иметь детей, что печалило ее мужа. Лекарь приготовил отвар и предложил позвать первого встречного, коим хотел стать сам. Король согласился вначале, но прознал об обмане и убил лекаря.

— Да? Мне говорили иное. Лекаря убили уже после любовной ночи.

— Нехорошо обманывать, — возразила Этайн то ли про историю, то ли про его слова.

— Но ведь лекарь любил, — продолжил Мидир лишь из желания настоять на своем. — Невероятно, сильно! Так, что жизнь готов был отдать за свою страсть!

— Видимо, это был не просто лекарь.

— И не просто любовь. Великая любовь, что случается раз в столетие, — Мидир легонько подул в сторону Этайн.

Ни затуманенных глаз, ни приоткрытых губ, ни дрожи в руках — предвестников любовной истомы. Надо же!

— Но она любила другого! Разве не достойнее отойти?

— Отойти? Отказаться от неё? От своей любви? Невозможно. Жизнь отдать возможно, а отойти — нет.

— Думаю, именно поэтому та женщина выбрала мужа. Готового отдать ее другому для ее же счастья.

— Мы говорим не о том, — недовольно промолвил Мидир.

— Мы пришли, — Этайн повернула в лес, и листва сомкнулась за ее спиной.

Двое стражей уселись поодаль, в пыли дороги, видно, зная путь хозяйки и не смея мешать.

Мидир крутанулся на каблуках, испытывая сильнейшее желание уйти. Но, намотав поводья на ветку дерева, приказал Грому стоять смирно. Конь фыркнул насмешливо, тряхнул длинной гривой и потянул зубами за край одежды. Мидир вырвал плащ и пошел следом за женщиной. Обходя камни Димайда и Грайне, с сожалением посмотрел на отполированную телами поверхность с удобной ямочкой посередине.

Этайн, присев на корточки подле ручья, достала из сумки тряпичную куколку. Улыбнулась Мидиру смущенно, затем оправила шелковое платье на куколке, шепнула что-то и аккуратно усадила в траву.

— С ней источнику будет веселее. Я всегда приношу что-то взамен.