О чем поет вереск (СИ)

— Вы были травницей, моя королева. И знаете, что будет, если вырвать все растения сразу.

— Этайн, я умоляю вас, просто — Этайн! — взмолилась она. — Полгода назад из Черного замка ушли женщины и дети. Мидир словно знал о грядущей войне! Я так скучаю по подругам… Мне, кроме Мэллина, теперь не с кем даже поговорить, и я очень рада вашему появлению. Я уверена, вы не станете краснеть при виде Мидира и пытаться затащить его в гостевую спальню под предлогом оборванного подола! Я испытываю к вам необъяснимую приязнь…

— В нашем мире любовь и дружба иногда проявляются сразу. Этайн, вы тоже понравились мне! Простите за прямоту. Как же вам здесь?.. Это же волки!

— Да, это волки. Они едят мясо вместе с костями, и поначалу мне стоило большого труда не обращать внимания на этот хруст…

Этайн задумалась, а Мидир, возвращаясь памятью в прошлое, не мог приметить даже тени неудовольствия на ее лице.

— Вытягивают клыки, сверкают глазами… Но они также честны и преданны, а при внешней холодности полны страстей. Мидир же… Ох, Мидир! Иногда приходит с ночных прогулок и как есть обнимает меня. А потом ворчит, почему постель в листьях и хвое.

Мидир едва не выпал из разговора. Он — и не совершенен! Кем считали в Нижнем, особого значения не имело, но мнение жены внезапно стало ему дорого.

Надо будет припомнить Этайн при случае. Или… она любит и принимает его как есть, безо всякой магии? Что было еще более чудесно и ценно.

Этайн была так беспечна и весела, как… как в тот единственный вечер, когда доверяла ему как другу. Если бы она встретила его раньше Эохайда? Если бы!.. Мерзкий червяк сомнения грыз душу. А если бы он отпустил Этайн? Верхний стал бы ему родным домом, он дал бы возможность Этайн узнать себя настоящего, и она могла — смогла бы! — полюбить его. Или нет? Этих кусочков истинной любви было бы больше. Или он потерял бы ее навсегда…

Грудь давило, воздух пропал, глаза жгло непонятно отчего.

Мидир выдохнул, привычно собираясь с мыслями. Что сделано — того не воротишь. В его силах лишь попытаться сделать Этайн счастливой.

Она тут же согрела его словами:

— Ох, Лианна! Чем я заслужила его? Я лишь люблю его!

— Владыка вызывает самые противоположные, но очень сильные чувства. Могу сказать только одно: волки выбирают себе пару раз и на всю жизнь. Любовь же порой сильнее смерти… По вышивке на моей одежде сегодня проехался галатский клинок.

— Не может быть! — больше испугалась, чем удивилась Этайн.

— Вышивала моя мама, — с нежностью вымолвила Лианна. — Хотите, я научу вас? Солнечная вышивка требует большого мастерства и терпения. Она спасает от магии и меча того, кому подарена с любовью.

— Очень хочу! А сколько нужно, чтобы вышить защиту хотя бы… хотя бы на сердце?

— Несколько месяцев.

— Тогда надо начинать как можно скорее! — Этайн перевернула корзинку для шитья.

— Что это? — схватила Лианна за один из лоскутов.

— Не считайте меня влюбленной дурочкой, — покраснела Этайн, расправляя почти готовую вышивку. — У меня есть и волк, и лес, но… Мне хотелось сделать что-то особенное, что-то, в чем была бы часть моей души… Я говорю глупости?

— Вовсе нет. Тут наш владыка другой! Тут король Благого мира выглядит таким, каким мы все хотели бы его видеть. Может быть, я смогу переменить свое мнение о волках.

Учить Этайн основам магии не раз приходило в голову Мидиру и для того, чтобы вместе проводить досуг, и для ее же безопасности. Вот только простейшее плетение — и первое, что она увидит, может быть его заклятие…

Две головы — рыжая и золотая — склонились над вышивкой, и Мидир почти простил Лианну. Его королева не знала, но тайны оберегов хранились лишь в Золотой башне и первый раз на его памяти открывались кому-то чужому. Не просто из другого Дома, но — из другого мира.

Когда Мидир был лишь вторым принцем, он часто видел, как мама что-то шила для отца. Придворные дамы косились, но молчали, опасаясь разозлить скорого на расправу Джаретта, не спускавшего ни малейшей обиды его обожаемой жене. Делать что-то руками, без помощи магии, считалось зазорным везде, кроме Золотой башни, хотя когда-то в обязанность королевы входило сшить рубашку для мужа. Может быть, подумалось Мидиру, это было не просто действие. Это был ритуал. Теперь подобной традиции следовали только дети Солнца.

Мидир нашел Джареда мыслью, перекинул ему картину беседы двух очаровательных женщин. Советник ощутимо поперхнулся и замер, явно разглядывая Лианну. Она смеялась, завязывая очередной узелок, и солнечные зайчики из потревоженного витражного окна скакали вокруг нее. Откусила нитку острыми зубками, словно волчица, поясняя: нить оберега ни в коем случае нельзя пересекать ни ножницами, ни клинком.

— У моей королевы была бы прекрасная подруга. Что же до Лианны… Ей тоже не будет одиноко в Черном замке. А я замолвлю за тебя словечко перед королевой-матерью. Подумай об этом, не отказывайся от своего счастья! Джаред! Может, ты так легко от нее отрекаешься, потому что она тебе не слишком нужна?