О чем поет вереск (СИ)

Волчий король, еле прохрипев: «Ребенок?», получил в ответ привычно косой взгляд и столь тихое «Наследник в безопасности», что едва смог расслышать, притом что наклонился навстречу и повернулся ближе ухом. Осушил после кивка Хранителя — побоявшись не рассчитать время самостоятельно — поднесенный кем-то из стражей кубок. Это было бы забавно: он, владыка времени, хозяин оси клепсидры, не в состоянии почувствовать всего лишь один час! Однако с подобным магическим истощением смешным не казалось ничто.

Вода наполнила силой и показалась очень сладкой. Жаль, пить следовало помалу.

Этайн дремала. Женщину человеческого происхождения мир теней должен был истощить сильнее. Тем паче — беременную женщину, отдававшую все силы синей искорке, которая уже загорелась отдельной душой. Мидир, желая удостовериться, что жена по-прежнему спит, прищурился от лучей безжалостного светила и вновь повернулся к центру комнаты.

После возвращения из мрака и беззвучия, краски Нижнего слепили глаза, ноздри забивали тысячи запахов, уши — тысячи шорохов. Умывались мыши в подвале и сыто щерились виверны у излучины Синей реки; прорастали корни дерев в заповедном лесу и вызревали самоцветы в Черных горах; ловящие мошек ласточки рассекали воздух над Черным замком и взлетали роем феечки из кувшинок… Все вокруг казалось слишком ярким, слишком живым. Возрожден был Мидир, а вновь сотворенным, безгрешным и чистым казался ему весь мир.

Мидир смотрел на Этайн, словно видел ее впервые, преобразившую и преображенную. На маленькую родинку чуть ниже левого века, на четкий контур бровей, на чувственные губы, в мгновения веселья обрисовывающие четкий полумесяц…

Он начинал лучше понимать своих очень дальних предков, что утаскивали жен из других домов и никогда более не показывали их миру. Этайн ему тоже иногда очень хотелось запереть в опочивальне навечно. Вот только истинно певчие птицы не поют в клетках…

Но думы потом. Потом, все потом — и выговор страже, пропустившей королеву на Башню, и самой Этайн. Эта упрямица ослушалась его! Злость вскипела бурным ключом и тут же стихла. Сейчас имело значение лишь, что она жива.

Мидир склонился к ней, коснулся губами теплой кожи лба, втянул родной запах нагретого на солнце вереска. Не смея дотронуться до уст, провел рукой по щеке; страшась нарушить покой, только огладил волосы, ощутив шелковистую упругость каштаново-рыжих кудрей; подтянул выше покрывало… Затем надел заботливо поданный Аланом плащ. Погасил волнение за Этайн, дикое желание остаться и больные воспоминания о матери, поспешил на поле боя.

Весь замок передавал тревогу и беспокойство. Мидир, все больше торопясь, почти бежал по залам и коридорам, шагая через две ступеньки, минуя лестницы, торопясь туда, где в предвестии заката полыхали зеленым холодные благие небеса.

Открывшаяся с предпоследнего бастиона картина заставила остановиться, осмотреться, прислушаться к мешанине образов звуков и постараться собрать миллион крошечных деталей на цельное представление.

Рога трубили где-то далеко, возвещая об изменениях в движении галатов, штандарты Мидир различал многие, но не Эохайдовские. Сражались в основном механесы, наступление шло наиболее активно и с двух сторон. Мидир потряс головой в надежде перетряхнуть стеклышки калейдоскопа в более читаемую картину и различил магов, довольно много усиленных магов, очевидно, друидов, справа, где столкнулись воины возле штандартов. Слева было чуть попроще, но едва освоившихся с новыми силами галатов и неуклюжих, а оттого более опасных механесов, хватало.

Король встряхнулся, понимая, что нового ничего более не разглядит, а вот время и магию на сосредоточении потеряет. Подтянул ремень шлема и ринулся вниз. Алан неотступно бежал следом, желая то ли помочь, то ли перехватить.

Пока побеждало чувство содействия королю, а не противодействия, значит, смотрелся Мидир неплохо.

На одном из поворотов блеснула вода. Не темным, почти черным цветом, в котором плохо отражались даже облака. Кто-то пытался оборотить укрепления против хозяев: ров с водой переполняла магия живого хрусталя. Живого и беспощадного. Пара скелетов оттуда уже торчали, и даже белые кости казались посеченными.

Спину неприятно кольнуло — от одного плеча наискосок через лопатки к другому. Мидир дернулся, сбрасывая неважные и мелкие ощущения, наверняка, проявление шлейфа мира теней и близкой магии неблагих, приняв как несущественные и оставляя их тут.

Алан следовал по пятам как вторая тень. Волчий король обратил внимание на тени и на земле — времени прошло гораздо больше, чем показалось. Он прищурился, скользя взглядом поверх механических воинов, пытаясь определить, сколько осталось до захода солнца. По всему выходило — меньше часа. Тридцать-сорок минут. Отсутствие привычной точности в определении отрезков времени ощущалось как слепота, и Мидир с проснувшейся яростью рванулся вперед.

Вблизи не было ни наступающих галатов, ни своих волков. Огромные воины из камня лупили друг друга в полную силу, но как-то особенно болванисто, как если бы действительно были слепыми куклами.