О чем поет вереск (СИ)

— Я, — всхлип-всхлип-всхлип, — я обещаю, мое сердце! Я просто так обрадовалась! А потом так испугалась! А потом обрадовалась и испугалась вместе!

Этайн подняла на него полные слез глаза.

— Я понимаю, мой Фрох, я понимаю, — поцеловал в лоб, чуть отстранил, чтобы видеть лицо.

— Понимаешь? — улыбнулась она, словно думала о чем-то чисто женском.

— Понимаю, что оказался бездарным садовником, мой Фрох, я не умею ухаживать за тобой правильно, вот ты и рвешься на стены, ловить мои стрелы!

— Мидир! Как ты можешь! Мидир!

Мидир подхватил вновь всхлипнувшую Этайн, несмотря на жест хранителя. Король точно знал, что лучше для его королевы. И, вздрогнув, чуть не выронил ее: рука, лежащая под грудью Этайн, ощутила толчок и биение второго сердца под встопорщившейся одеждой.

— Да, Мидир! — засияла Этайн. — Ты тоже, ты тоже это почуял? — очевидно, припомнив все его сказанные и несказанные слова о детях, вздохнула: — Ты…

— Моя королева, ты делаешь меня лишь более счастливым, — прошептал Мидир. — Хотя кажется, что это невозможно, — кивнул хранителю, двинулся с женой на руках дальше, вниз по лестнице, аккуратно и медленно.

После очередного витка лестницы спросил затихшую:

— Скучала без меня?

— Со мной была Лианна, мое сердце. Она помогла мне переодеться, и расчесала волосы, и рассказала про скачок времени, а то я уже начала тревожиться за свой рассудок! — Этайн покачала головой, сетуя на обстоятельства или свою недогадливость. — Причем я помнила все эти месяцы! Месяцы, которые мы с тобой прожили вместе.

Мидиру было знакомо это чувство: когда клепсидра взбрыкивала, она имела обыкновение проматывать время перед внутренним взором, однако реальность не всегда менялась вслед. Как-то раз в подобном видении Мидира Мэллин вернулся из Верхнего, а потом волчий король долго искал его по всему замку, не заметив границы реальности и иллюзии. Сейчас Мидир был рад, что время осветило сон Этайн. Иначе беременность стала бы настоящим шоком.

— Разве я дал повод сомневаться в себе даже в твоей грезе? — Мидир почти выдержал беззаботный тон.

— Нет, моя любовь, нет! Но потом, как странно, будто — р-р-раз! И оказалась в самом начале. Только пузатая, — фыркнула она. — И понимающая, что ты ничего не знаешь о ребенке. А потом… я почуяла волнение Лианны за друзей, — внимательно посмотрела, одним взглядом давая понять, что она волнуется тоже. — Вернее, — улыбнулась по-прежнему, — за друга и супруга!

— С ними обоими все хорошо, — не желая произносить имя Фордгалла и притягивать этим возможные неприятности, пояснил Мидир. — Живы, не ранены. Вернулись или совсем скоро вернутся, Алан мог подвизать их помогать с ранеными.

— Спасибо! — Этайн просияла, заводя Мидира в тупик. Опять! Загадочная женщина. — Спасибо тебе, любовь моя, — поблестела глазами, наслаждаясь его непониманием.

Волчий король нахмурился, вздохнул раздраженно, слишком усталый для озорства. Этайн мягко обняла за шею, поцеловала в щеку, извиняясь без слов.

— Ребенок, — шепнула Этайн. — Ты обещал подарить мне ребенка! Помимо того, что «будешь нежить и оберегать меня каждый день, что мы отняли у богов». Я так мечтала о ребенке! И так горевала от того, что… я была уверена, что никогда… ведь ты… — Этайн всхлипнула ему в плечо. — Спасибо за свершившуюся сказку.

Мидир молча спустился с башни, минуя все долгие пролеты и переходы Черного замка.

Слишком страшной выходила эта сказка, рассказанная ночью.

Жена вновь забеспокоилась, завозилась на руках, заерзала, завздыхала, на расспросы отвечая, что все хорошо, раз все живы. Мидир смирил любопытство и тревогу до того момента, когда ей станет некуда отворачиваться.

— Почему ты волнуешься теперь, моя любовь? — еще раз спросил он, укладывая Этайн на постель.

И на этот раз получил ответ:

— Мне вновь мерещилось странное. Как в том сне, когда я видела Эохайда вместо тебя. Прости, любимый, — Этайн замолчала на миг, явно пребывая в горьком раскаянии и принимая вину на себя, несмело подняла на него взгляд. — Я даже спросила Хранителя обо этом. Не было ли чего-то в моем прошлом, что я забыла… Уж не я ли дала повод королю галатов для этой войны…

Этайн говорила все тише, все глуше, все менее смело. Она не собиралась оправдываться, но дорожила мнением Мидира. А ощутив однажды, что разговоры об Эохайде причиняют Мидиру неудобство и даже страдание, не желала говорить о подобном впредь. Но и молчать теперь не могла.

— И?.. — вымолвил Мидир, затаивая дыхание.

Хранитель не смог бы откровенно солгать на прямой вопрос, а способам увернуться и спрятаться за словами, как за чужими спинами, у него всегда можно было поучиться.

— Он сказал, что нет, ничем и никогда, — жена помотала головой, словно стараясь успокоить не только его, но и себя. — Ему можно верить, я ему поверила, ведь маги не врут, ибо дорожат своей силой. Хотя он странный ши, словно ожившая клепсидра, — она поежилась, обхватила себя за плечи руками. — Меня в его присутствии всегда продирает озноб.

Волчьего короля продрал озноб прямо сейчас. Хранитель решил, что Этайн можно солгать или что можно лгать Хранителю?