О чем поет вереск (СИ)

Клекотал бы потом король воздуха о лицемерных нравах волков и тайнах благих беседок не одно тысячелетие!

Подумав, Мидир пририсовал густой ельник и пушистый снег.

И вовремя.

Потолок беседки выгорел бездонной дырой, а затем заалел пламенем извергающегося вулкана. Снежинки залетали в Окно и сразу же гасли.

Лорканн любил эффектные появления, а выплескивающаяся магма служила ему отличным фоном. И прикрытием, как родные ели Мидира. Не выследить, не уничтожить и даже не узнать — там ли темный властитель, свесив руки с колен, сидит подле жерла вулкана. Впрочем, купающиеся в магме дикие грифоны виделись отчетливо.

Внезапно все приблизилось, словно Лорканн снял морок. Дохнуло сухим жаром и серой; из черноты и пламени проступил контур неблагого.

Мидир прищурился от жара.

Черные, рваные волосы развевает ветер, желтые глаза горят злым огнем, ухмылка кривит узкие губы. Серый пепел, падающий с антрацитовых небес, кажется насмешкой над ослепительной чистотой снежинок.

— Мой добрый недруг. Все веселишься? — ухмыльнулся Лорканн и склонил голову набок. — Не покажешь ли новую игрушку, благой волчара?

То ли ворон, то ли грифон каркнул из-за спины, и неблагой махнул рукой небрежно, успокаивая птицу.

— Тебе своих мало? — оскалился Мидир. — Не устал ли разыгрывать слабость, чтобы узнать, кто пришел по твою душу? Перед тем, как размазать и съесть без соли!

— Каждый веселится как может, — пожал плечами Лорканн. — Мои забавы, знаешь ли, служат порядку. А чему служат твои?

— Желаешь потягаться? — нахмурился Мидир. — Она не повод для споров.

Лорканн выставил ладони вперед:

— Подарок земных, от которого у Айджиана моретрясение и волны в двадцать футов, а у меня — трехдневная песчаная буря и безумие птиц Роака? Оставь себе эту радость.

— Тогда зачем?

— Что зачем? — ухмыльнулся Лорканн еще более вызывающе.

— Зачем пожаловал! — рявкнул Мидир.

Владыка Неблагого Двора посерьезнел.

— В твоем мире я тоже чую возмущения. И Айджиан заметил. Мы трое создали этот мир. Только мы сможем его удержать, — Лорканн на миг запнулся. — Тебе не нужна помощь, Мидир?

— С чего ты взял? Когда я просил о помощи?!

— Вот именно, что никогда. Может, следует сейчас?

— Что тебе нужно, неблагой? В чем твоя выгода?

— Глупый, глупый благой зверь из глупого елового леса, — глаза Лорканна полыхнули желтизной не хуже, чем у волков. — Миры связаны. Полетит твой — захватит и наши!

— Я не нарушил Правил. Это всего лишь Лугнасад. И…

— И это всего лишь женщина Верхнего? — ядовито закончил Лорканн. Дождался кивка Мидира, продолжил равнодушно: — Складно брешешь, волк без сердца. Я почти поверил. Если бы не…

Посмотрел на свой сжатый кулак и раскрыл длиннопалую ладонь, разворачивая кисть. Знак распускающегося цветка — символ любви — одинаков для всех миров, и Мидир чуть не скрипнул зубами от злости.

Лорканн поднял бровь, хмыкнув раздражающе, договорил:

— …вереск! Зря ты притащил его в Нижний.

Мидир швырнул снегом бессильно, а Лорканн только расхохотался. Огонь за его спиной полыхнул яростнее.

— Не забудь о своих словах, волчий король. «Это всего лишь Лугнасад», — неблагой придвинулся вперед. — Правда, ветер нашептал, ты назвал ее королевой. Королева Мидира! Благие елки!

Желтый изогнутый клюв появился из-за спины неблагого, улегся на плечо. Перья приподнялись на голове полуптицы-полузверя, львиные лапы переступили рядом с сапогами Лорканна, и тот погладил грифона, словно делясь с ним весельем.

— «Мо гра»[1] еще не сказал? — проскрипел неблагой.

— Это и правда забавно услышать, — монотонно ответил Мидир, начиная злиться по-настоящему. — Еще забавнее, чем мне было узнать о королеве Лорканна. Все думаю, как она выносит тебя столько веков и двух детей спустя? Ты упрекаешь меня! Хотя сам был не особо честен!

— Не особо! Не особо, Мидир! — полыхнул желтизной глаз Лорканн. — А не «совсем нечестен»! Показаться слабее, чем есть, разумно. Вдобавок, ее мятежные идеи по переустройству мира я использовал. Она хотела поймать короля-грифона, — неожиданно хихикнул он, — и у нее получилось.

— Странно, что убить тебя она хотела лишь раз!

— Магия первой встречи! Знаешь ли, все меня хотят убить при первой встрече, а некоторые — при каждой! И молчат!

Мидир еле сдержал рык, но Лорканн понял, раз ухмыльнулся еще шире:

— Не держи в себе, благой! Давай встретимся, я всегда готов повыдирать тебе шерсть!

— А я — выщипать тебе перья! — рыкнул Мидир.

— Приятно, когда чувства столь сильны и взаимны. Хотя не мне тебе объяснять. Ты, я гляжу, до всего дорвался сам!

Холодок прошелся по спине Мидира. Лорканн все понял, разнюхал глубину задействованной магии.

— Не трогай мою королеву, Лорканн. Займись лучше своей, — процедил волчий король.

— Моя королева — неблагая, Мидир. Неблагая!

— И что с того?! Моя мать была земной женщиной!

Лорканн поднял голову и заклекотал не хуже птицы, прекрасно зная, как раздражает Мидира, сразу раздувшего ноздри.

Потом глянул сквозь опущенные ресницы:

— Только благие мастера сравнивать пушистое и горячее.

— Поясни, — сквозь зубы выдавил Мидир, примериваясь и вновь понимая — не зацепить.