О чем расскажет ветер

— Знаешь, почему я врал про ребенка и не ехал к отцу? Потому что видеть его не мог! Я знаю правду уже давно, не всю, конечно, всю мне сегодня рассказала Алиса. И теперь я совсем не знаю, что с этим делать…

Юля молча опустилась на диван рядом с парнем.

— Светка, оказывается, вела дневник, — глядя прямо перед собой, буркнул Гена. — После ее смерти… Мать долго не разрешала заходить в ее комнату, не разрешала ничего трогать. Прямо музей там сделала. Хотела, чтобы все выглядело так, будто она вот-вот вернется. Только через год она решила собрать Светины вещи. Как сейчас помню — коробок набрала, разбирала долго шкафы, полки, плакала. Нас не пускала, все сама делала. А через день у нее случился сердечный приступ. Мы думали, что просто она… Ну вот в вещи эти полезла, все всплыло, и сердце не выдержало. Все эти годы я так думал, пока…

Гена замолчал, резко поднялся и, открыв дверцу шкафа, вытащил бутылку виски. Налил в стакан и залпом выпил.

— Будешь? — спросил у Юли.

— Нет, я за рулем.

Гена кивнул, бутылку закрыл, но не убрал, так и оставил на столе.

— Когда мать забрали в больницу, отец коробки с вещами забрал, унес на чердак, мебель выкинул и даже обои содрал. Не хотел, чтобы что-то напоминало о Свете. Звучит жутко, но нам тоже было жутко. Все думалось, сделай мы это раньше, с матерью было бы все нормально. Отец к ней в больницу ездил, и умерла она при нем. Мы это все приняли, как получалось, так и жили. А примерно полгода назад… Я приехал к отцу и от нечего делать залез на чердак. Увидел коробки, знаешь, память замучила. Открыл, стал вещи перебирать, плакал. Фотки, альбомы, всякая мелочь. Думал о том, какой мы были счастливой семьей, до того как погибла Светка. И нашел дневник. Открыл. Вроде бы это неправильно — читать личный дневник, но кому от этого хуже? Светки-то давно нет. И лучше бы не читал. Чуть с ума не сошел.

Что там было? — подала голос Юля. Ей внезапно стало холодно, чувствовалось, что она на пороге той великой тайны, которую все так оберегают. И это очень страшная тайна.

— Мой отец — подонок. — Генка обхватил голову руками и стал раскачиваться из стороны в сторону. — Он Алиску… Принуждал, в общем… Я даже не могу подобрать слова. И Света узнала об этом.

— Что? — Юле показалось, что пол и стены качнулись, и она едва не упала. — Что ты сказал?

— Что слышала, — огрызнулся Гена. — Я это когда читал, у самого волосы на голове шевелились. И неважно, что Алиске уже было на тот момент восемнадцать… Светка писала, что Лена, ее одноклассница, как-то застукала их, когда шла мимо сеновала… Алиска очень плакала, а мой отец угрожал ей, грозился убить, если она расскажет кому. Алиса выбежала на улицу и столкнулась с Леной. Просила ее никому не говорить. Лена согласилась и даже ничего не потребовала взамен, хотя та же Алиса все время над ней издевалась. Ты наверняка помнишь, что Лену в классе не любили. Не знаю, пожалела она Алису, или на то были какие-то другие причины, но до поры она молчала. Дурочки две… Надо было сразу куда-то заявить, глядишь, и Светка с матерью живы остались бы!

Юля молчала, не зная, что сказать. Вспомнила Свету. Как ей жилось с осознанием того, что любимый папа на самом деле… Впрочем, Генка же как-то живет… Юля на секунду представила себя на его месте и затрясла головой. Кошмарный сон какой-то.

Генка опустошил еще один стакан виски и продолжил рассказ:

— Потом Лена поцапалась со Светой и, желая ей досадить, сказала про отца. Света не поверила ей, конечно же. Но сомнения зародились, ведь, чтобы выдумать такое, нужна чудовищная фантазия. Света решила понаблюдать за отцом и однажды увидела их с Алисой на том же сеновале. В дневнике она долго размышляет, что делать. То ли поговорить с отцом, то ли рассказать все матери, то ли пойти в милицию. Пишет, что ночами плачет, что ей не с кем посоветоваться. А потом, что пыталась поговорить с тобой, но ты была занята, и она рассказала все Марине, была у нее такая подруга в городе. Марина посоветовала ей не спешить, а сначала поговорить с Алисой. Но она не могла решиться на этот разговор. А Лена в отместку за издевательства все время посмеивалась над Светой, делала намеки. Последняя запись вообще истерическая, было видно, что сестре очень плохо. И последние слова в дневнике — «я больше не могу».

— Ты думаешь… — голос Юли дрогнул. — Она сама прыгнула?

— Думал сначала. Но потом решил, что глупо сводить счеты с жизнью, прыгая со второго этажа. Разбиться насмерть — один шанс к десяти.

— Но она разбилась…

— Разбилась, — кивнул Генка. — Я прочитал это все и сразу уехал от отца. Передо мной встали те же вопросы, что и перед Светой когда-то. Что делать? В милицию идти? Сдать родного отца, который уже в возрасте и болеет? Да и что я им скажу? Дневник покажу? Смешно. Алиса вряд ли все подтвердит, раз столько лет молчала. Хотел поговорить с ней… Порывался, но не мог. Знаешь, я всегда любил Алису. И сейчас люблю. А она столько глупостей натворила.

— Что она натворила? — спросила Юля, хотя уже догадывалась, что именно услышит.