О чём говорится в сказках?

Один из постоянных читателей моих "сказок по выходным" попросил меня написать в этот раз про "бременских музыкантов". Честно говоря, я даже как-то и опешил несколько: что там анализировать – сама сказка-то на полторы странички! Но потом, подумав, я понял, о чём шла речь. Заказ был не на сказку братьев Гримм. А совсем на другую сказку – ту, которую рассказал нам в позднесоветском музыкальном мультике Онуфриев.

Что такое сказка братьев Гримм про "бременских музыкантов"? Как ни смешно, ближе всего она – к каким-нибудь "двенадцати стульям" или "золотому телёнку", а её главные действующие лица – что-то вроде коллективного Михаила Самуэлевича Паниковского. Старый слепой осёл, выгнанный хозяевами, такие же изгнанники пёс, кот и петух бредут нищими по дорогам, собирая на пропитание концертами художественной самодеятельности, надеясь дойти до чудесного, сказочного города Бремена, где будто бы уличным музыкантам дают баснословные деньги за выступления – так дети лейтенанта Шмидта мечтали о Бобруйске (а Остап Бендер – о Рио-де-Жанейро). По дороге они встречают избушку "разбойников" (решительно неизвестно, с чего вдруг их объявили разбойниками), и, испугав их посредством театрального представления (насобачились ведь, пока были бродячими артистами) завладевают их имуществом. И становится им Щастье – по крайней мере до тех пор, пока сокровища не проедят; но предполагается, что запросы у них скромные и на их век хватит. По сути, это сказка про нищих, про безнадёжных лузеров, случайно нашедших клад – лучик надежды для тех, кому надеяться не на что; средневековье, ничего не попишешь.

А вот советская сказка – совсем даже другая.

Тамошние музыканты не занимаются поиском кладов – вовсе не нужда их выгнала на улицу. А жажда спеть, сыграть, удивить, плюнуть в лицо скучному миру своей вольной бродячей жизнью. Их духовный лидер – парень в модных джинсах дудочкой (помним, какие это годы, да?!) – фактически, эталонный "неформал", надышавшийся ветром 60-х. И именно он оказывается центром всей той игры, которая разворачивается в системе сказки.

Ясно, что из всей тусовки музыкантов только он один имеет какую-то социальную ценность: остальные если не ослы – так петухи; животные, короче. И поэтому, когда их балаган попадает в соприкосновение с Властью (выходит на площадь перед королевским дворцом) – парень-то и оказывается вовлечён в её игру.

У Власти, разумеется, есть проблема (у неё всегда есть проблемы). Растущая молодая элита "сынков" и "дочек", избалованных и безвольных, явно выпадает из построенной суровыми отцами жёсткой социальной системы. Они не в состоянии будут взять рычаги, когда они выпадут из ослабевших рук стареющих "отцов" (это я описываю не только короля из сказки, но и советскую элиту 60-х и 70-х – стареющее "поколение победителей" и их дочек). "Дочки" и женоподобные "сынки" ничего не хотят (заметим, образ этой самой Несмеяны и её окружения становится в тот момент актуальным, всплывая не только у Онуфиева, но и у Василия Шукшина, который тоже пишет сказку), и самые дальновидные из "отцов" заботятся о "свежей крови", пытаясь найти что-то здравое в том балагане, который вдруг взял и образовался на королевской площади (контркультура). И находят – того единственного парня, который из них из всех вроде бы не выглядит полным ослом – плюют на его джинсы и хайр, на его идиотские песенки и пускают во дворец, попутно отсекая от шоблы странствующих бездельников. Женят на "дочке" – она, кажется, только этого и хотела… но вдруг наутро обнаруживается, что парень свалил обратно к своей банде хиппующих ослов, попутно умыкнув и принцессу (не "музыканты" пошла во власть, а, наоборот, "дочки" начали уходить в "музыканты") – первая катастрофа.

"Дочку" кое-как силой возвращают. Всё будто бы наладилось (хотя она "яйцо диетическое" не ест и вообще находится в жёстком конфликте с папаней), но состояние системы угрожающе нестабильное. И тут на сцену выступает третий игрок – в сказке зашифрованный как "разбойники".

На самом деле это никакие не "разбойники". Это – советская "альтернативная элита" – все эти спекулянты, фарцовщики, валютчики, ушлые комсомольцы и прочий "средний класс": полувластное-полукриминальное сообщество, на одном полюсе которого был жук-директор завода или аферист-взяточник, а на другом – откровенный блатарь с фиксой в зубах и ворованным "рыжьём" за подкладкой. Эти – в каком-то смысле даже большие идейные враги Системы (т.е. Короля), чем "музыканты": это система лишила их возможности крутить свою инициативу, делегитимировала их богатство и заставила его скрывать, это она подняла на щит те ценности, которые им чужды и опустила те, которые им близки. Они – лихие, собаку съевшие на борьбе с официальными держимордами и намного их превосходящие по умению ориентироваться в ситуации, могучие и зубастые. Тётка-атаманша с картами – точь в точь директорша гастронома с бюстом шестого размера, усами и губищами в яркой помаде, наглая и самодовольная хабалка.