О чём молчали города. Мистические истории

«Мила!» – заорал он, однако новая молния ударила совсем рядом. Через мгновение Дмитрий оказался в воде, но каким-то чудом успел ухватиться за борт лодки. «Мама, папа, Мила!» – вопил он, однако шум прибоя заглушал призывы, ему никто не отвечал. Волны набросились на него и стали трепать из стороны в сторону, заливая нос, рот и глаза водой…

– Дмитрий, Дмитрий! – услышал он, борясь с раскачивавшей его стихией, и вдруг понял, что Мила трясёт его за плечи. Слева плакала Дина, справа, обняв плечи руками, молча вздрагивал Макс.

– Кончай! Убью! – заорал внезапно кто-то. Мила шагнула в сторону и плеснула водой из пригоршни в лицо кричавшему. Это был Лёха, он тяжело дышал и судорожно вытирал капли, катившиеся по щекам. Дмитрию в темноте почудилось, что парень размазывает по лицу кровь.

«Какой чудовищный спектакль, – вздрогнул Крымов. – Этот чёртов баптистерий окунул меня в Ад».

Какое-то время группа двигалась молча; Дмитрий чувствовал, что каждый боится говорить о том, что случилось. Мила понимала их состояние и просто давала прийти в себя. Наконец Дина всхлипнула и спросила:

– За что они так издеваются над нами?

Мила вздохнула:

– Георгий Петрович считал, что такими способами обитатели подземелья стараются запугать чужаков. Я знаю, какое жуткое ощущение в душе оставляет Комната видений, она всё переворачивает, ставит с ног на голову…

– Она меня вывернула, – отозвался вдруг молчаливый Макс. – Всего. Мой отец работал на каком-то секретном объекте и однажды просто бросил нас с мамой. Я ненавидел его, несмотря на то, что мы никогда не испытывали недостатка в деньгах, отец оставил нам на жизнь приличную сумму. Однажды мама сказала, что его убили, и заплакала; я со всей откровенностью заявил: «Он нам чужой!» А она посмотрела мне в глаза и ответила: «Твой папа знал, что за ним охотятся, он так решил нас спасти». Сегодня в этой комнате я встретил отца и снова его потерял.

Дмитрий по понятным причинам решил ни с кем не откровенничать, как, впрочем, и ушедший в себя Лёха.

– Далеко ещё? – страдальческим голосом спросила Дина.

– Не очень, мы уже почти под Пряжкой. Что-нибудь случилось?

– Угу. Кажется, я натёрла ногу.

– Начинается! – зло прокомментировал Лёха. – Что у нас ещё в программе?

– Самое страшное позади; прогуляемся под речкой и дойдём до плиты с сюрпризом, которой этот коридор завершается. На территорию психиатрической больницы выходить, естественно, не будем, – вернёмся в подвал дома Распутина и выйдем на поверхность. А сейчас делаем так, – командирским тоном продолжила Мила. – Здесь есть пустая безопасная комната, в которой мы отдохнём, а я помогу Дине обработать ногу и заклеить больное место пластырем. У меня с собой походная аптечка для таких случаев.

Действительно, вскоре они набрели на небольшую комнатку с выступом в стене, напоминавшим скамейку. Кроме того, скудный интерьер украшал стул с круглой спинкой и чья-то чёрно-белая фотография в рамке.

Мила села на стул напротив Дины и объяснила диспозицию:

– Пока я перевяжу Дину, все могут отдохнуть и даже поспать, если успеют. Достопримечательностей здесь немного: стул, на котором я сижу, принёс, по-видимому, сам Манычев, – по крайней мере, мне нравится так думать. Фотопортрет на стене – это он сам, Георгий Петрович, незадолго до смерти.

Крымов подошёл к портрету: на него с чуть заметной улыбкой смотрел мужчина лет пятидесяти в очках и в клетчатой рубашке. Он сильно напоминал одного из братьев Стругацких, но которого, Дмитрий вспомнить не мог. Почувствовав усталость, он сел на земляную скамейку, закрыл глаза и стал не торопясь обдумывать, сколько пришлось ему пережить всего за одну белую ночь. Хотя под землёй она была чёрная. Во всех смыслах.

Месть подземелья

Сталкер занялась перевязкой, Макс затих, зато не переставал журчать голос оправившейся от потрясения Дины:

– Скажу честно: сегодня мне пришлось тяжело, как в фильме ужасов, но уверена, что приобретённый опыт пойдёт только на пользу моей роли. Во-первых, я буду выходить на сцену в царапинах и ссадинах на лице и на руках, вы же помните, что Панночка умерла от побоев. Во-вторых, даже днём я буду мерещиться Хоме Бруту: появляться за спиной других персонажей из тёмных углов, это можно сделать при помощи света. В-третьих, ночью в церкви Панночка не просто откроет крышку гроба, а с грохотом сбросит её и до смерти напугает Хому. Ещё я собираюсь без предупреждения пощекотать его во время исполнения музыкальной партии, тогда он даст незабываемого «петуха»…

Если и были в Дининых фантазиях новые пункты, Крымов их не дождался и мирно задремал. В глубине души он надеялся, что сон подкинет ему новые сюжеты и успокоит растревоженные нервы.