О чём молчит лёд? О жизни и карьере великого тренера

Вместе мы выработали собственную «систему выживания». Федерация в то время денег на сборы не выделяла, приходилось справляться самостоятельно. Мы собирали небольшой тренерский коллектив, который состоял из меня, Тани и приглашённого хореографа, и выезжали на сборы, где нам предоставляли хорошие условия для тренировок и простое жильё. За всё это мы расплачивались либо трудом, либо деньгами, либо именем.

Питались мы сами — для этого привозили маму Лёши Урманова. До сих пор помню, как таскал ящики с цукини, луком, помидорами, пакеты с макаронами — ведь коллектив был немалый, с тренерами набиралось 10–12 человек. Помню, как она варила нам буквально вёдрами борщи, готовила спагетти с цукини. Было вкусно!

В тот период мы окунулись в совершенно новый мир. Эти выезды были важны не только для нас, но и для наших спортсменов. Они имели возможность сравнить различные подходы в системе подготовки, знакомились с обстановкой, которая ждала их на международных соревнованиях. По аналогичной схеме мы посетили несколько мест в Италии. В местечке Ортизеи, расположенном в долине Валь-Гардена, даже устроили что-то наподобие шоу, организовав контрольные прокаты своих учеников. Поразить всех тогда своим мастерством сумел, не будучи ещё олимпийским чемпионом, Алексей Урманов. После выступления Урманову вручила букетик цветов совсем маленькая девочка, которой было не больше 5–6 лет. Она пришла посмотреть на русских чемпионов, потому что уже начала заниматься фигурным катанием и была родом из альпийской части Северной Италии, где и проходили наши сборы. Звали эту девочку Каролина Костнер. Об этом она мне рассказала сама в последние годы работы со мной. Удивительные повороты судеб людей, которых жизнь объединяет в течение многих десятилетий.

Совместные сборы проводились не только в Альпах — побывали мы тогда ещё в Риме, Милане и Турине — будущей столице Олимпиады, которая станет счастливой для Евгения Плющенко. Тренировались и на другой стороне Апеннинского полуострова, в местечке Пескара. Так что Италию можно считать одним из тех мест, где закладывался фундамент будущих успехов нашей группы.

В середине 90-х ездили мы и за океан. Нью-Йорк, Вашингтон, Лос-Анджелес, Колорадо-Спрингс, Оттава, Монреаль, Торонто — вот неполная география наших путешествий. Тренировались и в городе Миннеаполисе, штат Миннесота. Директором местной школы была Энн Эйдсон, с которой у нас сложились прекрасные творческие отношения. Моя система тренировок, которую тамошние тренеры скрупулезно передают новому поколению, до сих пор лежит в основе подготовки фигуристов этого региона.

Ни одна моя тогдашняя тренировка на льду и вне его не обходилась без того, чтобы меня не снимали на камеру. В какой-то момент мне всё это надоело, и я решил положить этому конец: «Хватит делать из меня Марчелло Мастроянни, стоп, съёмка!» Однако они пошли на хитрость — посадили на трибуны девушку с компьютером, которая делала вид, будто она сидит и что-то печатает. На самом же деле она включала веб-камеру и снимала тренировочный процесс. Когда я об этом узнал, реакция не заставила себя долго ждать — я жутко рассердился и сказал: «Всё, баста, уезжаем домой!» В качестве жеста извинения американские организаторы заказали всей группе специальные майки с надписью, обыгрывающей название знаменитого фильма «Mission: Impossible» («Миссия невыполнима»), в то время только вышедшего на экраны. Вместо Mission было написано Mishin, что произносится практически одинаково, а второе слово было зачёркнуто и рядом крупно написано — POSSIBLE. То бишь — для Мишина возможно всё. И в качестве жеста примирения организовали рыбалку и банкет. Рыбалка просто поразила меня! В озере было столько рыбы, что мы ложились на пирс, опускали наживку и наблюдали, как «Big mouth Bass», похожие на окуней рыбы, клевали её, после чего мы подсекали, дёргая леску пальцами. Рыбы были крупные — до килограмма и больше. Вот что такое экология с большой буквы! А американцы после этого стали содержание занятий записывать от руки.

Принцип работы за рубежом был для нас в новинку. Например, когда спортсмен берёт уроки у тренера, он берёт столько уроков в день, неделю, месяц, на сколько ему хватает денег. Кончился урок — тренер ослеп для тебя. Затем спортсмен едет к хореографу, тот ставит ему программу, фигурист возвращается домой, тренер включает музыку и начинает с этой программой работать. В моей практике бывали случаи, когда фигурист или фигуристка приезжали ко мне от знаменитого американского хореографа, показывали программу, состоящую из красивых шагов, интересных связок, — и вся эта красота не укладывалась в отведённый лимит времени! Это происходит оттого, что в Америке, да и в некоторых других странах часто цель хореографа состоит в том, чтобы показать свои возможности и поднять собственный имидж. При этом задача создать для спортсмена конкурентоспособную программу отходит на второй план.