О чувстве юмора и остроумии

Составить себе более или менее четкую картину хотя бы ближайшего окружения — задача интеллектуально трудная. Но найти в этой картине свое место — еще труднее, и не всем удается. В этом тоже проявляется глупость, хотя и не всеобъемлющая. Человек может быть умен, когда речь идет о вещах, лично его не касающихся. Но при оценке себя, своей работы, своих способностей и достоинств такой человек глупеет прямо на глазах. Известно, что некий интеллигент считал себя величайшим стратегом. Один выдающийся юрист написал уйму плохих рассказов и повестей и возомнил себя круп-рым писателем; а способный математик вообразил себя проницательным музыковедом. Все это так называемая «частичная глупость». Ее охотно прощают этим людям и называют «чудачеством», если во всех остальных отношениях они остаются разумными людьми.

Особенно тяжелое испытание выпадает на долю тех, кто вкусил сладкий плод прижизненной славы. Известно, что только труд может привести талант к славе, но слава уводит талант от труда, ибо превращает человека в памятник его прошлых свершений. Поэтому фимиам славы глубоко вдыхать вредно. Когда все вокруг твердят человеку, что он мудр и велик, то очень легко поддаться искушению и начать мерить собственные таланты фальшивым эталоном. Иные доходят до того, что перестают говорить, а лишь изрекают — подобно оракулу истины, цитируют самих себя и испытывают потребность давать советы, поучать всех и вся, — вернейший симптом отупения.

Нет на свете такого умного человека, который не свалял бы дурака, не учинил бы какой-нибудь глупости. Но умный человек относится критически к своим промахам, в отличие от дурака, который не признает их, а иногда даже гордится ими. Самокритическое поведение есть высшая форма разумного поведения.

Бывают люди просто ограниченного интеллекта, не получившие образования, не обладающие обширными знаниями. Они могут быть очень сообразительны («не по уму догадлив» — гласит народная пословица). Назвать их глупыми нельзя, если они четко сознают свою ограниченность: «Дурак, осознавший, что он дурак, уже наполовину гений» (Г. Гейне). Но если такой ограниченный человек претендует на осведомленность, на непогрешимость своих суждений, то это одно из самых тягостных, самых неприятных проявлений глупости: «…ничто в глупости не раздражает меня так, как то, что она проявляет куда больше самодовольства, чем это с полным основанием мог бы делать разум» (Монтень). Обычно эти люди высказываются в самом категорическом, директивном тоне, цепко держатся за свои мнения и выводы и в споре непобедимы, так как не любят выслушивать своих оппонентов, предпочитая говорить сами. Не эти ли качества помогали им преуспевать в административной деятельности? И не об этих ли людях писал Репе Декарт: «… я никоим образом не одобряю… вздорного нрава тех, которые, не будучи призваны… к управлению общественными делами, неутомимо тщатся измыслить какие-нибудь новые преобразования»[32].

Здесь мы подошли к важному пункту. Можно ли успехи на жизненном поприще связывать с умом, а неуспехи — с глупостью? Или верно, что «дуракам счастье», а от ума — горе? По преданию, один нищий мудрец, отвечая людям, удивившимся, что дела его так плохи, хотя рассуждает он умно, ответил, что рассуждения зависят от него самого, а успехи в делах — от судьбы. Порой именно глупость служит причиной успехов. В бюрократическом аппарате превыше всего ценились послушание, беспрекословие, готовность исполнять не рассуждая. В результате оболтусы, вроде двух генералов из знаменитой сказки Салтыкова-Щедрина, добирались до административных вершин. В сказке очень точно схвачены черты административного дурака. Разумеется, административный дурак существует в разных модификациях, отражающих в известной мере «дух века». Так, в последние десятилетия получил широкое распространение тип административного дурака-энтузиаста, который, по меткому замечанию Фазиля Искандера, «может много раз прогорать, но не может до конца разориться, ибо финансируется государством. Поэтому энтузиазм его практически неисчерпаем».

Существует и дурак военный, типа подпоручика Дуба из «Бравого солдата Швейка».

Но административным, ученым и военным дураком не исчерпывается эта порода. Есть еще дурак от искусства и медицинский дурак, сельский и городской, дурак-самоучка и дипломированный дурак, дурак самодеятельный и дурак номенклатурный. Хемингуэй выделил даже зимних и летних дураков.

Распространенная разновидность — фрондирующий дурак, занятый критикой властей предержащих. Он всегда знает, что хорошо, а что плохо, и что нужно сделать, чтоб стало хорошо. («Если бы я был правительство, то сделал бы то-то и то-то — обычно что-нибудь очень свирепое».) Есть и верноподданный дурак («там наверху сидят люди поумнее нас с вами, они знают, что делают»). Эти разновидности мало отличаются друг от друга по

существу, хотя сточки зрения «бдительного дурака» (есть и такая модификация) фрондирующий дурак — это носитель крамолы и потрясатель устоев.