О чувстве, заключенном в вещах, и о магии

Во всех людях есть вложенная в их Богом душа, но одни грубы, как звери, а другие, как Бог, мудры. Значит, зависит это от соразмерного сочетания различных компонентов их духа (temperamentum spiritus)[232], как сказано во второй книге. Уже доказано, что разум действует не в одиночку, взаимодействуя с темпераментом, на него оказывающим воздействие. Разум не существует отдельно от темперамента, будучи формой его и всего организма. Именно поэтому у людей буйных и гневливых разум не может указать духу, как всё на самом деле, тогда как тот заблуждается – в плен разум взят воображением, от одного перекидывающимся на другое. Умерение (temperies) же духа рождается благодаря слиянию мужской и женской завязей – оно ослабляет те страсти, которые несёт с собою [отцовский] дух, разлитый в семени. Вот почему внебрачные дети, зачинаемые в горячке любовной торопливо и опасливо, большей частью похотливы, подозрительны, резки и всё время начеку. Дети, зачатые в нежной расслабленности – мягкотелы, в гневе – гневливы, а в час недуга – болезненные. Но может начало одного родителя, охваченное более высоким чувством, превозмочь другое, ему придав отменных качеств (pro-bitate afficere). Если же они друг друга отталкивают, то рождаются близнецы или люди двоедушные. Звёзды здесь тоже немало значения имеют, их жар оказывает воздействие, собственную силу соединяя с силой того лица, которое её воспринимает. Вот так и рождаются с виду уроды, люди с чертами зверей или непропорциональными, когда отцовское и материнское начало друг друга отталкивают, или когда слишком много одного, или когда слишком мало, а звёзды жара этому зверю, прообраз которого в себе несут, поддали. Мальчик, даже если на маму похож, рождается от избыточного жара, а девочка – из умеренного, половые органы не разгоняющего в полную силу. Так и написали мы в «Природной философии»[233]. Видели мы также, как девочки становились мальчиками, сладострастно прикасаясь к себе, о чём в другом месте[234]. Новорождённый ребёнок похож на мать, если одерживают верх дух и чувство её, на отца же, если берёт верх его физическая развитость и воображение. На родственников ребёнок походит, если родители думали о них во время зачатия, или же ни одно из [двух родительских] начал не одолевает другое. Дитя похоже на чужих людей из отдалённых народов, если взаимно уравновесились [родительские начала] благодаря третьему народу. Случается такое, если отец и мать очень разные, и привычки в пище разные и душевные страсти, они из разных мест, родились в разное время и под разными звёздами. Кто умеет разумно мыслить, тот сделает так, чтобы у растений и животных потомство рождалось, какое ему угодно, и этим искусством род людской возвеличит или унизит[235]. Если же изнывает от небывалой похоти какая-то сладострастная женщина, то раз плод в ней – одно целое с ней, и на нём это самое вожделение след оставляет. Пока малыш совсем маленький, он сам «упражняет» руки – говорят, на той самой части тела, которую у себя мать жадно трогала. Я полагаю, что это возможно. Дух разных частей [организма] переносит воздействие духа всего целого, и когда касаются одной части тела, думает он, что прикоснулась к нему та вещь, к которой мать стремится. Это явно заметно в повадках полового члена. Встаёт он сам по себе, будто бы обладает собственным чувством и является отличным от нас живым существом. Всё тело подчиняется, а он – нет, и когда трогаешь его, ему кажется, что это прикосновение вещи желанной, о которой грезит, и теперь он уже не в своей, а в её власти. Так вот и часть тела ещё не рождённого младенца, в силу подобия «откликаясь» части тела материнской, которую трогают, получает печать такого прикосновения и грезит, что желанная вещь близко, обнаруживая это. Явно видим это мы в страхах, вызываемых печенью и селезёнкой, и в щекотке, связанной с селезёнкой, отворяющей и «приоткрывающей» душу и вызывающей смех даже у тех, кто противится этому, о чём мы в труде по натурфилософии дали пояснения. Душа же плода в утробе пока не научилась с помощью зрения и слуха распознавать обман, и всякий [доходящий до неё] образ сразу принимает как правду. Такое и с нами происходит во сне – кажется, что мы домогаемся женщины реальной, не веря, что это не так, ведь в глазах [прикрытых] у нас нету души, которая могла бы себя исправить[236]. В силу этих причин тот, кто знает, как в душе беременной женщины зародить великое ненасытное желание какой-то вещи, малой или большой, тот может сделать так, чтобы под определяющим влиянием той вещи, той формы и цвета родился её младенец. А значит, если желает женщина добродетели, благородства и мудрости, то их и передаст плоду в своём чреве. Дух же зародыша, следуя этому сильному чувству функционирует, формирует себя, растёт и крупнеет. Здесь то же происходит, что и с людьми, заражёнными бешенством, превращающимися в собак, о чём мы выше говорили – пусть разум и облик людской сохраняется, хотя и с трудом узнаётся, но действия их уже суть одно с духом, необратимо превращающимся в собачий. К тому же чувству и будет страстно стремиться, того же и будет избегать новорождённый ребёнок, какое для него добыл маг. Так что зачатие и в немалой степени рождение[237] имеет для плода в утробе определяющее значение, хотя благодаря питанию или тому, что случится в его жизни, он и может измениться – маг должен с самого появления ребёнка на свет на такие события обращать внимание. С рождением ребёнка, ведь отсюда, можно сказать, и берёт жизнь начало, вещью определённой – сформирован человек! – должен разобраться астролог, но ведь большего всё-таки добился бы, если бы смог познать сполна его зачатие.