О да, профессор!

      Юлька легко пожала плечами, сбежала по ступеням и, качнувшись на пятках, замерла перед машиной.

– Может, хотела на твоем месте оказаться, да не вышло, – бросила она. – Оглянись вокруг. Ни одного мужика нормального на этом филфаке, одни старики и малолетки. За Азарова, что ли, замуж выходить? Мефистофель единственный нормальный кандидат был. Я перед ним и так и эдак выгибалась. И юбку покороче, и вырез поглубже. Сидела на первых рядах, а все без толку. Думала, гей. Ан нет. Просто ты перед ним ноги раньше раздвинуть успела.

– Замуж? Так ты здесь не училась, а мужа искала?

– А что такого, Левицкая? Да, я хочу богатого, состоявшегося, и чтобы не парили больше эти зачеты, пересдачи и сессии. Залетела бы и в дамках.

– Но зачем? Без любви, без чувств?…

      Юля закатила глаза.

– Ну не мечтаю я работать, как ты, что уж поделать! Мечтаю, чтобы кто-то другой счет мне пополнял, пока я по магазинам бегаю и в маникюрный. Не всем быть, как ты, журналисткой. Хотя ты ведь и не стала? – она раздвинула губы в ухмылке. – И теперь не станешь.

– Меня не смогут отчислить. Я хорошо училась, я…

– Смогут. Я сказала, что Мефистофель со многими спал, пользовался служебным положением. Со мной, с тобой вот, а ты сегодня замечательную оценку получила. Вот так совпадение, правда? Если ректор ему спуску не даст, могут и дело завести. О злоупотреблении служебным положением. Шантаж. Вымогательства, – загибала пальцы Юля. – Сама подумай, зачем университету такая слава? Не дадут тебе здесь жизни, Марго. Увидишь. Особенно, если примешься оспаривать мои слова.

      Какой шантаж? Какие домогательства?

– Пошла ты знаешь куда? Я прямо сейчас пойду и скажу, что ничего не было. Что тебе показалось и что ты просто дура завистливая.

      Юля улыбнулась.

– Сама себе могилу роешь, – бросила она и ушла.

      Вне себя от шока, ярости и страха я захлопнула дверцу машины. Взлетела в холл, судорожно вспоминая, где вообще административное крыло, помнится, я всего однажды там была по поручению старосты, бегала отдавала что-то вместо нее.

      Помчалась по пустым коридорам без окон мимо запертых дверей. Сердце билось в горле. Это дурной сон какой-то. Сейчас я расскажу, как все было на самом деле. Не дам Юльке испортить все, не позволю оклеветать невиновного.

      А вот и нужный кабинет. Замерла перед приоткрытой дверью, пытаясь отдышаться. Толкнула.

      В приемной никого не было. Вторая дверь тоже приоткрыта. Два мужских голоса, один вроде бы ректора, второй мне незнаком. Третий – Матвея.

– Вы посоветовали мне хорошего преподавателя, Андрей Львович, – закипал ректор. – А он что же? Все это время только девок портит! Зачем мне такой скандал в прессе?

– Но позвольте, Семен Георгиевич, – встрял тот самый Андрей Львович.

– Нет, Андрей, позволь я сам, – выдохнул Матвей и обратился к ректору: – Семен Георгиевич, догадываюсь, что вы мне не поверите, но… Я и пальцем не тронул эту студентку. Я согласен уйти без шума, не буду противиться и всячески содействовать внутренним расследованиям. За все я отвечу сам, пожалуйста, не вмешивайте в это Маргариту Левицкую. Все, что написано здесь, ложь от и до. Я не знаю, зачем кому-то понадобилось лгать, что она работала на пару со мной, договаривалась о каких-то зачетах! Она честная умная девушка, прекрасно учится и…

– Достаточно, – сухо отозвался ректор.

      Голова шла кругом. Я замерла за дверью, сама не своя от ужаса. Юлька написала, что мы «работали» вместе с Матвеем. И чем яростнее мы с ним будем отрицать это, тем сильнее будут подозрения. И наши отношения будут работать только против нас.

      А чтобы наконец-то вскрылась правда, потребуется уйма времени.

      И проще всего сейчас не спорить, не отнекиваться, а согласиться. Принять все и согласиться. Лишь бы взяли на журфак, лишь бы оставили в покое. По логике ректор не должен препятствовать моему переводу. Избавиться от меня и Матвея для него сейчас первостепенная задача.

– Нет, недостаточно! – рявкнул Матвей. – Я буду стоять на своем и добьюсь правды!

      Боже, такой, как Матвей, не согласится. Никогда не согласится с моим планом. Разве не видит, что сделает только хуже, если будет упрямиться?

– Матвей, одумайся! – воскликнул Андрей Львович. – Как твой издатель, я всегда был на стороне скандалов в прессе. Они помогают распродавать тиражи, но это, Матвей, не тот тип скандала, который пойдет на пользу твоей репутации! Есть неприкосновенные вещи, и шантаж и совращение студенток…

– Никого я не совращал и не шантажировал, Андрей! Ты в своем уме?

      Стало нечем дышать. Горло сдавили подступившие слезы. Карьера, черт возьми. У него ведь еще вся карьера впереди, настоящая карьера, а не то баловство, которым он занимался в университете. Кто будет печатать сволочного, скользкого препода? Это, конечно, не клубный красавчик, которого все хотят. Он загубит дело всей своей жизни, потому что будет стоять за правду, за меня, за нас.

      Я попятилась, задевая бедрами стулья, расставленные вдоль стены. Деревянные ножки с визгом проехались по паркету.

– Что за..?

      Уже не таясь, я сорвалась с места, хлопнула дверью и побежала по коридору.

– Марго!

      Не останавливаться. Не оборачиваться.