О да, профессор!

      Я пытался анализировать ситуацию, чтобы понять природу своего наваждения. Первая причина, конечно, воздержание. Или все-таки моя любимая цитата из «Фауста»? Вспоминая, как она произнесла это, я снова возбудился. Дожил, блин. Это что, профдеформация уже настигла? Ужас какой-то, ей-богу! У меня стоит на Гёте!

      Подняв голову, провел по лицу рукой, словно надеялся смыть с себя безумие волшебным образом. Не очень помогло. Я почувствовал ее запах на своих пальцах и снова завелся. Нужно было бежать в туалет, вымыть руки, но вместо этого я прижал пальцы ко рту, едва сдерживаясь, чтобы не облизать.

      Застонал вслух, по-быстрому закрыл кабинет и рванул к машине. По дороге я высматривал ее, одновременно стараясь успокоиться. Нужно просто извиниться. Если до завтра она не наломает дров со страха, то все еще можно исправить. Мы поговорим, я извинюсь. Она ведь была не против. Ни слова не сказала, пока я не начал звенеть пряжкой, напугав малявку до паники.

      Это же надо, как накрыло. Где были мозги?

      Приехав домой, проверил свое расписание. Да, завтра у них две лекции подряд. Последние. У меня – тоже. Будет несложно пообщаться тет-а-тет.

      Не потрудившись проверить материал лекции, я, наконец, исполнил свои мечты о душе, постели и тишине. Удивительно, но почти сразу уснул. Правда, покоя отдых мне не принес. Я видел себя словно со стороны с перекошенным лицом и безумными глазами.

      Я нависал над Маргаритой, а она тряслась и пыталась выползти из-под меня. «Невинная, – шепнул мне кто-то голосом Андрея. – У тебя нет над ней власти. Оставь ее. Работай! Ты должен мне синопсис, Тойфель».

      Мое имя отдалось эхом.

      Мефистофель, Мефистофель, Мефистофель.

      Я дернул ремень и прижал Маргариту. К столу? К полу? Она перестала трепыхаться, раскинула руки, отдавая себя то ли в дар, то ли в жертву.

      А мне было плевать. Я просто хотел ее. Взять себе, сделать своей, совратить, опорочить, научить, дать попробовать удовольствие на вкус.

– Так вот он в чем, твой труд почтенный!

Не сладив в целом со вселенной,

Ты ей вредишь по мелочам?

      Поговорила она мне в губы и потянулась к брюкам, обхватила член ладошкой.

– Гретхен… – выдохнул я, прикрыл глаза, позволяя ей доставить мне удовольствие, но адский звук выдрал из блаженного забытья.

      Будильник, черт подери!

      Я очнулся с собственным членом в руке и на грани оргазма. Несколько движений рукой, и я опять упал на подушки, тяжело дыша. Словно стометровку пробежал.

      Потрясающее начало дня.

      Продолжение тоже было так себе. Я снова читал лекции, ненавидел своих студентов, валил на семинаре, смотрел волком, когда кто-то опаздывал на пару или подходил задать вопрос после.

      Да, я мерзкий тип, но у таких обычно учат, а не халяву ловят.

      Маргариту я увидел сразу. Она прошмыгнула в аудиторию одной из последних, когда я уже раскладывал план лекции, готовясь начать. Едва ли буркнув что-то вроде приветствия, она забилась на последней парте в углу. Я ее и не видел почти. Сразу стало очень жаль.

      Почему? Черт знает.

      Не замечал ее раньше и не следовало придавать значения вчерашнему инциденту, но что-то шевельнулось, задергалось и подкатило к горлу горечью. Совесть, что ли?

      Я начал лекцию, как обычно, но в этот раз не мог просто стоять за кафедрой. Отложив листы с планом, я вышел и двинулся вперед между рядами парт.

– Настоящая духовная столица Германии – Веймар, собравший в своих стенах классиков немецкой литературы Гете, Шиллера, Гердера, Виланда, многих других, менее знаменитых авторов… – говорил я по памяти, одновременно посматривая на студентов, которые усердно конспектировали.

      Все, кроме Левицкой. Что за человек? Она сидела и рисовала в тетради. Просто выводила узоры, подперев кулаком щеку. Словно и не слышала мой приближающийся голос или же напрочь его игнорировала.

      Я бесцеремонно заглянул за ее плечо. Супер. Ни слова – одни рисуночки. Даже какой-то паук-клякса с подписью – Мефистохер.

      Подняла на меня глаза. Огромные, перепуганные, полные ужаса, словно я и был тем самым пауком двух метров роста. Переводя дыхание между предложениями, я вздернул брови, без слов интересуясь: «Будем записывать или опять дурака валять?»

      Она поспешила перевернуть страницу и с чистого листа начала конспектировать лекцию.

      Так себе победа, но на первый раз сойдет.

      Я встал позади нее и до конца пары вещал с галерки, буквально нависая над Маргаритой грозовой тучей.

      Она больше не смотрела на меня. Даже не двигалась, только писала и писала, как заведенная. Едва звонок оповестил об окончании занятия, она вскочила, но я закрыл дорогу к бегству. В суете сборов никто и не придал значения, что я попросил ее:

– Нам нужно обсудить вашу вчерашнюю лектуру. Можем встретиться у третьего корпуса через двадцать минут?

      Я там оставил машину сегодня. Возможно, это было ошибкой, но обсуждать вчерашнее в стенах универа я совсем не хотел. Это наше личное недоразумение. Нужно уладить его на нейтральной территории. Ну или в моей машине, если она согласится в нее сесть.

      Она обречённо вздохнула.

– Хорошо, Матвей Александрович. Я подойду.

– Одна, – добавил я, видя, как на нас глазеет ее подружка и долговязый пацан.

– Ладно.