o daf15952eacde2b3

комплексное видение системы общественных, производственных отношений, социальной жизни,

социалистической демократии, социалистического образа жизни, соответствующих целям перестройки.

Объективно экономическое планирование в 1960— 1980 гг. имело в своем распоряжении для расчетов

энергодобывающих, промышленных, транспортных систем все необходимые данные или почти все.

Значительно хуже обстояло дело с учетом и расчетами человеческого фактора. Имелись весьма

разрозненные демографические данные, медицинская статистика, ряд нормативных, весьма относительных

43

показателей жизнеобеспечения людей в экстремальных климатических зонах. А нормативы системы

социального обслуживания, быта, образования, медицины, торговли, отдыха и др. переносились из опыта

западных районов страны.

В СО АН СССР, например, по всем этим проблемам не было организовано ни одного института,

медицинские научные центры занимались (и занимаются) вопросами краевой патологии и лечением.

Феномен человека на востоке страны, по существу, выпал из фокуса фундаментальной науки, прикладные

же данные не отражали основных величин, резервов надежности человеческого фактора.

Вот поэтому объективно складывалась обстановка, в которой экономическое, промышленное

планирование не имело достаточных данных о человеке, в своей сути вынужденно оставалось на

технократической основе: экономически человек, производитель рассчитывался нормативно лишь как

средство промышленной, аграрной, транспортной системы. Учитывалось только необходимое: количество

работников, уровень их образования, навыков, специализация, потребность поддержания величины живого

труда. Все остальное рассчитывалось нормативно, в планы социального развития вносились условные

коэффициенты, которые определялись разрозненно министерствами и ведомствами.

Города, поселки строились как межведомственные конгломераты. Все это создавало для людей

психологическую атмосферу кратковременности проживания. Зачастую доминировали мотивы

материальной заинтересованности для будущей более счастливой жизни где-то в других, обустроенных

условиях. Эта объективная тенденция экономической системы привлекла на новостройки, новые территории

сотни тысяч работников, молодых семей, специалистов, которые мирились с «временной» суровой

обстановкой, неразвитостью социальной инфраструктуры.

Мобилизация человеческого фактора на востоке страны в районах нового освоения затронула все

массивы народонаселения за Уралом, возбудила миграцию не только в направлении запад — восток, но и юг

— север, село — город, изменила во многом черты образа жизни, института семьи, проникла в глубины

воспроизводства, демографической структуры. Появились новые формы человеческой организации —

«проточные» популяции: города, где население в десятки, сотни тысяч человек в среднем задерживается

всего на 3—5 лет, поселки, где жители заменяются полностью через 3—4 года.

Например, через строительство трассы БАМ демографическим потоком «туда и обратно»

проследовали многие сотни тысяч людей. Весь этот подвижный «эшелон» населения, в основном молодых

возрастов, изменял сложившиеся прежде сравнительно малочисленные оседлые структуры населения.

Формировались новые очаги оседлости с новыми уровнями социальных требований и мотиваций.

Психология «временной жизни» сталкивалась с противоречивыми установками на долгое, постоянное

проживание.

За основной критерий брали расчет экономической эффективности продукта. Человек, который

творил, создавал этот эффект, отодвигался на второй план. Социалистический экономический комплекс

востока страны плохо рассчитывался и оценивался по главной составляющей — человеку как высшему

социальному продукту, по состоянию духовного и физического здоровья народонаселения. Человеческий

фактор в экстенсивном принципе планирования присутствовал в цифрах (и прогнозах) лишь как средство.

Расчеты трудового потенциала были прогрессивны, но ограничивали оценки и прогнозы человеческого

фактора в целом.

Все более становилось очевидным, что существующая система здравоохранения не может

противостоять нарастанию утомления и проточных, и оседлых популяций народонаселения на востоке

страны. Медицинские показатели, которые в обычных сравнительных расчетах казались

удовлетворительными, на самом деле не учитывали величины сменности, интенсивности потока популяции,

миграционных смен: неудовлетворенные материально, социально, в т. ч.— и состоянием своего здоровья,

люди уезжали, их сменяли новые и повторяли путь своих предшественников.

В таком постоянно сменяющемся потоке происходила социальная дифференциация людей.