О детях и прочей нечисти

-- Не думаю, -- мотает головой Унгуц. -- Он уже и так понял, что вы не станете его наказывать, как было принято в приюте. Скорее, мальчик просто не понимает, зачем вы тратите на него столько сил. Особенно отец, конечно. Ты-то правильно его, раз-раз, к работе приставила, тут помоги, там сделай, за хорошее поведение гостинец. Это он понимает, тебе нужны в хозяйстве руки, поэтому ты его терпишь. А Азамат наоборот зачем-то откладывает работу и свои нужды, чтобы с ним, Киром, возиться. В приюте такого никогда не было, кому он там нужен, заниматься с ним. За любое благо нужно платить -- а чем непонятно. Потом, Азамат не рассчитал сложность заданий, а мальчик решил, что не справляется, не заслуживает отцовского внимания. И перестал заниматься, потому что, ну, чего хорошему человеку, да ещё Императору, тратить время на бездаря? А потом пошло-поехало. Он чувствует себя лишним в семье, старается ни в чём не участвовать, но Азамат всё равно его вынуждает, всё пристаёт с вопросами, с предложениями, тратит своё время, да ещё обижается, вон, другого хорошего человека побил... Парень старается поменьше бывать дома, чтобы поменьше привлекать к себе внимания. А вчера Азамат, как ты справедливо заметила, его "дожал". Это ж надо -- предложить ради одного маленького Кира бросить пост, планету, друзей и чуть ли не семью! Мальчик понял, что единственный способ восстановить справедливость -- это так насолить отцу, чтобы тот его выгнал. Вот и всё.

Я пялюсь в экран стеклянными глазами. Да. Давно надо было поговорить с Унгуцем. Очень давно. Он действительно всё поставил на свои места. И мне бы, конечно, в голову не пришло, что у Кира такие идеи. На Земле даже приёмные дети считают себя центром Вселенной и твёрдо знают, что им все должны. Я просто никогда бы не подумала, что ребёнок может считать себя недостойным чьего-то внимания. Это ненормально и болезненно. Чёртов Муданг.

-- Лиза-хян? Ау, ты здесь? -- с усмешкой окликает меня Унгуц. Я возвращаюсь в реальность.

-- Угу... Старейшина, но что же мне теперь делать?

-- А вот это хороший вопрос, -- грустнеет Унгуц. -- Хорошо бы попытаться поговорить с мальчиком. Объяснить, что он всё не так понял. Но это будет тяжело, даже если с тобой он в принципе согласен разговаривать. Азамата лучше пока вообще не тормоши.

-- Но я же должна ему сказать, что его внешность тут ни при чём!

-- Вряд ли он поверит, -- вздыхает Унгуц. -- Боюсь, что тебе придётся потерпеть его кислую физиономию до тех пор, пока Кир сам ему всё не объяснит.

-- Это может быть ещё через полгода! -- ужасаюсь я.

-- Может, -- кивает Унгуц. -- Но если ты сейчас попытаешься всё объяснить Азамату, он только усвоит, что сам виноват в несчастьях ребёнка. Ты этого хочешь?

Я живо себе представляю, как Азамат кидается вымаливать прощения за свою нечувствительность и запугивает ребёнка так, что тот пешком уходит обратно в приют. И правда, пожалуй, нужно начинать с другого конца.

-- Чем я ещё могу тебе помочь, доченька? -- ласково улыбается Унгуц, следя за моими гримасами.

-- Наверное пока ничем. Попробую поговорить с Киром, если он явится к ужину, конечно. Спасибо вам, Старейшина, -- с душой добавляю я. -- Никогда больше не пренебрегу вашим советом.

-- Да-а, -- отмахивается Унгуц. -- Ничего я тебе особенного не присоветовал. Азамат мог бы всё то же сказать, если бы своё детство вспомнил. Я ведь по нему сужу. Он хоть и не безродный, но у Аравата под палкой привык чувствовать себя виноватым во всех невзгодах. Ладно, иди, перебирай свою крупу, авось какая каша сварится...

Азамат на кухне за пиалой с перчёным чаем ковыряет упражнение на первое лицо глаголов.

-- Какой-то у тебя странный язык, -- говорит. -- По законам всё складывается, а в словаре написано, что так не бывает...

-- Что, например?

-- Да вот, тут слова-исключения. Как это может быть, что нельзя сказать "я победю"? Что это за пессимизм такой?

Я начинаю смеяться.

-- Надо просто как-нибудь в обход сказать, типа "одержу победу".

Азамат пожимает плечами.

-- Или вот ещё. "Сосать" -- "сосу", так почему не "пылесосу", а "пылесошу"?

-- Потому что не "пылесосать", а "пылесосить", -- хохочу я.

-- Странный язык, -- Азамат качает головой, глядя, как я угораю. -- Но я рад, что тебя повеселил.

-- Где тут у тебя завтрак? Или обед... Я готова к принятию пищи, -- говорю, отдышавшись.

-- На плите суп-пюре... только в большой кастрюле, а в маленькой -- это обед Алэка остывает, -- Азамат вдруг как-то мрачнеет и добавляет: -- Кир отказался помогать его варить.

Я поджимаю губы. В принципе, логично, если он добивается, чтобы мы его вытурили.

-- Я говорила с Унгуцем, -- сообщаю. Азамат смотрит на меня с надеждой. -- Он кое-чего предположил. Всё-таки Кир не думает о тебе так, как сказал. Он просто хотел тебя позлить.

Азамат склоняет голову и не отвечает.

-- Послушай, -- продолжаю. -- Расскажи-ка мне поподробнее, из-за чего у вас вчера начался скандал?