О детях и прочей нечисти

-- Что я ему вставлю и проверну! -- рычит Янка.

-- Что? Куда? -- не понимает Умукх.

Азамат морщится и просительно смотрит на меня.

-- Пойдём завтракать?

-- Пошли, -- соглашаюсь я, давясь смехом. -- Ян, ты только, когда объяснишь свои намерения, объясни также сферу употребления, а то если бог так выразится, кого-нибудь и кондратий хватить может.

Янка отвечает на языке хозяев леса, не иначе.

На пути к кухне Азамат выглядит несчастно, как будто съел что-то тухлое.

-- У тебя последнее время очень богатая мимика, -- замечаю я. -- От меня набрался?

Он задумчиво трёт лицо руками.

-- До твоей мне ещё далеко. А так, вообще, мне всегда говорили, что у меня выразительное лицо. Ну, до...

-- А-а, то есть, у тебя наконец-то проснулись мимические мышцы! -- резюмирую я. -- Ну слава кому-нибудь там и моему крему!

-- Крем твой волшебный, да, -- улыбается Азамат. -- И руки золотые. Но если хочешь с кем-нибудь разделить заслуги, то как раз с Умукх-хоном. Он ведь бог целительства, ему и благодарность.

-- Кстати, может, его попросить помочь? Ты, конечно, и так уже хорошенький, но надо бы довести дело до конца. Ты вообще пробовал когда-нибудь для него моцоги проводить или как там это делается?

Азамат задумчиво склоняет голову набок, раскладывая завтрак по пиалам.

-- Моцоги -- нет. Гуйхалахи возносил, конечно, правда, они лучше всего работают в моменты отчаянья, а мне, видимо, только казалось, что я до него дошёл. В целом я считал, что если уж боги решили меня изуродовать, просить их вернуть всё как было бессмысленно -- зачем-то же они это сделали. Алтонгирел тоже всё время твердил, что у всего есть своё значение, и что мы не можем предугадать высший замысел. Но это имеет смысл только если боги действительно планируют жизни людей. А я, страшно сказать, последнее время далеко не так в этом уверен... Так что, может, и правда имеет смысл попросить Умукх-хона...

-- О чём? -- раздаётся за спиной заинтересованный голос.

Мы подпрыгиваем с разворотом и упираемся взглядами в Умукха собственной персоной. Я вполне уверена, что он следом за нами не шёл, да и Азамат заметил бы, у него слух о-го-го.

Азамат неуверенно косится на меня -- ему, видимо, неловко просить за себя.

-- Да вот, мы тут подумали, -- поясняю я, -- раз уж вы бог целительства, может, вы бы подлатали Азамату физиономию? Ну, естественно, мы бы обряд провели, как полагается, дары там, все дела...

Умукх неожиданно спадает с лица и принимается махать на меня руками.

-- Не надо, пожалуйста, не надо, не просите! -- выпаливает он практически в панике. -- И ни в коем случае не проводите этот ужасный обряд!

-- Эмм... -- я кошусь на Азамата в надежде, что он что-нибудь объяснит, но он глядит на меня в такой же растерянности. -- Ладно, не переживайте так, мы не будем... Да не будем, не будем, обещаю!

Умукх перестаёт паниковать и расслабляется до полного раскисания -- как-то весь оседает, едва на ногах держится, и сутулость его уже граничит с горбатостью.

-- Спасибо, -- жалобно выдавливает он. И тут же быстро добавляет: -- И друзей всех попросите, чтобы они тоже ни-ни! Пожалуйста!

-- Хорошо-хорошо, -- заверяет Азамат, высоко подняв брови. -- А можно узнать, почему?

Умукх на секунду подвисает, потом кивает.

-- Да, конечно, люди всегда хотят знать причину... -- он задумывается. -- Это сложно. Но я попробую объяснить.

-- Давайте сядем за стол и побеседуем под завтрак, -- предлагает Азамат, балансируя тремя пиалами. Тон, в котором он разговаривает с Умукхом, всё больше напоминает тон, в котором он разговаривает с матушкой -- вроде и уважительно, и настойчиво, и даже немножко покровительственно. Умукх реагирует, как родной -- тут же послушно садится за стол и раскладывает свои пальцы-крючочки по краю столешницы. Он успевает съесть и выскрести содержимое своей пиалы прежде чем вспоминает, что собирался что-то рассказать.

-- Ах да, про целительство... -- вздыхает он, хлопая густыми белыми ресницами, как пушок на теле ночной бабочки, -- Тут такое дело... Понимаете, если обряд проведён правильно, я не могу отказать. То есть, это не в моей власти. Я обязательно должен выполнить просьбу и ничего не могу с этим поделать.

-- А вам это очень трудно? Или неприятно? -- пытается понять Азамат.

-- Нет, легко! -- мотает головой Умукх. -- Но это просителю жизни стоит.

Азамат моргает.

-- Что, всегда?

-- Угу, -- уныло кивает бог. -- А иногда не только просителю, а и ещё кому-нибудь из его близких... Случалось, что и целыми семьями... ой! -- он зажмуривается и остервенело мотает головой, стараясь отогнать неприятные воспоминания.

-- Ну а вы не можете их предупредить? -- ошеломлённо спрашиваю я, внутренне содрогаясь от мысли, что сама только что чуть не стала "просителем".