О диалектике абстрактного и конкретного в научно-теоретическом познании

И только при таком подходе каждый отдельный акт обобщения, акт сведения чувственно данного многообразия к его абстрактно-теоретическому выражению получает более глубокое, чем у Локка, диалектико-материалистическое объяснение. Ибо только понимаемый как шаг на пути от абстрактного к конкретному каждый отдельный акт обобщения может быть понят как акт выработки понятия, а не просто абстракции.

Только будучи ступенькой на пути движения от абстрактного к конкретному, отдельный акт абстрагирования (обобщения, отвлечения) окажется способным улавливать то общее, которое является существенным для объективного определения предмета исследования, для выявления его специфичности, а не то общее, в котором угасает как раз специфика, конкретность предмета.

Когда говорится, что движение от абстрактного к конкретному, точнее, необходимость двигаться именно этим путем, определяется тем, что невозможно понять сложное раньше простого, то нужно иметь в виду опять-таки диалектический характер понимания категорий простого и [52] сложного. Диалектике чуждо стремление доискиваться абсолютно, безотносительно простых элементов, одинаковых для любого предмета, неких первозданных кирпичиков мироздания, чтобы потом из них пытаться составить понимание реальных предметов. Если речь идет о том, что двигаться от абстрактного к конкретному — значит двигаться от простого к сложному, точнее, от понимания простого к пониманию сложного, то имеется в виду простейший элемент данного и никакого другого целого.

Так товар, отношение стоимости — то отношение, с которого Маркс начинает распутывать всю сложнейшую сеть взаимосвязей капиталистического производства, — является простейшим отношением капитализма, пределом аналитического расчленения специфики капитализма, и ни в каком ином смысле простейшим не является. Ибо характеристика стоимости как простейшей категории есть характеристика не товара, не стоимости как таковых, а той специфической роли, которую товарно-стоимостное отношение играет в процессе возникновения и развития капиталистической системы производственных отношений.

Если предметом теоретического анализа оказывается не капитализм, а какая-либо иная общественно-экономическая формация, то не было бы ничего ошибочнее попытки рассматривать товар в качестве «простейшей» категории. Социализм, феодализм или первобытно-общинный строй развиваются совсем на иной «простейшей» всеобщей основе. И товар здесь вовсе не является такой простой категорией, которую можно развить, понять в отвлечении от всех остальных сторон системы, как это можно и нужно сделать при исследовании капитализма.

По отношению к капитализму товар «прост», но только в том строгом смысле, что он в своем существовании не предполагает с неизбежностью наличия других капиталистических же отношений. Это, конечно, не значит, что он не предполагает с необходимостью какие-либо иные отношения производства.

И если теоретический анализ Маркса в «Капитале» начинается именно с товара как с простейшего всеобщего элемента, могущего быть понятым раньше сложных категорий и независимо от них, то именно в этом и выражается то обстоятельство, что подлинным предметом анализа является капитал и что только в качестве его стороны товар и может быть рассмотрен в отвлечении от всего остального, что только в анализе капитализма понимание товара не предполагает предварительного анализа других категорий.

Именно в том, что товар рассматривается независимо от всех других внутренних взаимосвязей капитала, и выражается в логическом плане та особая зависимость, в которой товар находится в капиталистической системе производственных отношений и нигде более.

Категория стоимости представляет собою не что иное, как всеобщее наиболее абстрактное определение капитала. И тот факт, что в тексте «Капитала» деньги выступают как особенный товар, а их научные определения — как конкретизированные определения стоимости, и то, что категория прибавочной стоимости, отношения капитализирования, предстают как деньги в особом употреблении, как дальнейшее развитие денежной формы стоимости, — эти особенности логического развития, создающие видимость чисто дедуктивного хода мысли, покоятся на той основе, что сама категория стоимости есть не что иное, как абстрактнейшее логическое выражение специфики капитала.

Капитал — а не товар как таковой, не деньги как таковые — является подлинным предметом логического анализа и в разделе о товаре и в разделе о деньгах. Категория стоимости поэтому выступает в качестве категории, с самого начала очерчивающей контур предмета рассмотрения и тем самым позволяющей производить дальнейшие обобщения, различения уже внутри четких пределов качественной специфики исследуемого целого. Поэтому-то на первый взгляд ход мысли в «Капитале» [53] и кажется чистой «дедукцией» — процессом различений, устанавливаемых мыслью как бы внутри исходного всеобщего понятия.