О дивный модный мир. Инсайдерские истории экс-редактора Cosmo о дизайнерах, фэшн-показах и звездных вечеринках

Я не знала, разрешено ли прессе насладиться буфетом, поэтому не стала подходить к столу. У меня еще будет возможность съесть все, что я захочу, без того, чтобы меня фотографировали. (Нет ничего хуже этого. Понятно, почему у многих людей, проводящих жизнь перед камерой, такие странные отношения с едой.)

«Шведские столы» стояли в конце зала. Рядом с ними, по традиции, располагалось несколько круглых столов для ужина. Они стояли на границе зоны отдыха с несколькими стильными серыми диванами, кофейными столиками и цветочными композициями. Кроме того, помещение было заставлено длинными столами с зеркалами и светильниками. Перед зеркалами сидело сорок моделей, которые должны были участвовать в показе, вокруг каждой суетились стилисты. В дальнем углу находился закуток, отгороженный шторами, на которых был наклеен белый лист бумаги с надписью «ЗАГАР». Даже при невероятной открытости показа для прессы не моделей туда не пускали. Вероятно, там модели «ЗАГОРАЛИ» обнаженными.

Каждый свободный уголок закулисья был заполнен репортерами, операторами и пресс-агентами; все пытались сделать одно и то же: снять грандиозный, блестящий рекламный ролик ценой в 12 миллионов долларов для мировой премьеры бренда нижнего белья. Это требует большого труда: сегодня сложно найти что-то новое и интересное. И стоит только тебе найти историю, как появляется Канье Уэст, зашедший поздороваться с одной из моделей, отвлекая всех. Вокруг модели, готовой поделиться с тобой чем-то стоящим, начинается столпотворение. Я еще могу побороться с репортером Us Weekly за чье-либо внимание, но Канье Уэсту я не конкурент.

Посреди зала сидела Миранда Керр – супермодель, которая тогда вышла замуж за актера Орландо Блума и родила от него ребенка. Знаменитость, которая переодевается для того, чтобы дойти до машины, так как знает, что ее всегда преследуют папарацци. Она разговаривала с репортерами о кормлении грудью и о том, какая честь для нее надеть на показе «драгоценный фантастический бюстгальтер», расшитый бриллиантами и другими драгоценными камнями. Она запомнила даже количество карат. Керр говорила как продавец в телемагазине, готовый повторить сказанное для любого, кто захочет слушать. Я освещала показ для New York Magazine и должна была написать материал о Керр. Поскольку она, видимо, получает удовольствие, рассказывая о своем ребенке, я спросила ее о нем.

– Утром мы с малышом встали в пять утра, нужно было быть здесь в девять; мы много работаем: глажка, примерки. Э-э-э, понимаете, в промежутках мы очень заняты: один показ начинается в четыре, другой – в восемь, – говорила Керр, пока визажист накладывал ей под глаза невидимую тональную основу. Модель каждые двадцать-тридцать секунд проверяла его работу, смотрясь в ручное зеркало. – Мне очень хочется в идеале всегда быть рядом с сыном, но, понимаете, я должна работать, пока у меня есть такая возможность, – продолжала она. – Когда закончится эта неделя с Victoria’s Secret, я собираюсь отдохнуть несколько месяцев, то есть смогу побыть с ним.

Керр сказала «пока у меня есть такая возможность» – разумеется, нельзя заниматься этим вечно.

Видимо, она понимала, что на участие в показах Victoria’s Secret остается года два, так как контракты с моделями продлеваются до тех пор, пока они выглядят молодо и свежо, чтобы возбуждать широкую публику щедро украшенным нижним бельем.

(Если вам это интересно, «драгоценный фантастический бюстгальтер», для которого использовали 3400 драгоценных камней, 142 карата белых и желтых бриллиантов, был надет на манекене в нескольких метрах от нее.)