О дивный тленный мир

Раньше Нику казалось, что посмертные маски вновь набирают популярность. Всякий раз, когда он делал слепок какой-нибудь знаменитости, об этом писали в газетах и возникал определенный всплеск интереса. Малкольм Макларен. Себастьян Хорсли, денди из Сохо. О’Тул. У Ника даже была идея привлечь студентов художественных вузов из разных городов: они бы в качестве практики делали слепки, а он у себя в Лондоне доводил бы маски до ума. Но проект так и не «взлетел». Сейчас у него бывает в год четыре-пять покойников, и он сам возит домой из морга гипсовые слепки в маленьком чемодане на колесиках. Люди, которые дают ему работу, — странное меньшинство. Кто-то принадлежит к богатым, славным семействам и заказывает маски по традиции. Британский консервативный политик Джейкоб Рис-Могг, например, заказал слепок, желая сохранить трехмерный портрет своего отца для будущих поколений[32]. Ему импонировало постоянство, хотелось получить что-то солидное и осязаемое. В основном Ник делает мужские лица для вдов, но есть и другие заказчики, которых он не хочет называть по имени. Они не знамениты и не обязательно состоятельны, хотя он и берет за работу 2500 фунтов. Вчера он делал слепок холодной стопы пятинедельного недоношенного младенца, две недели назад — лица четырнадцатилетней жертвы рака, в прошлом году — здорового двадцатишестилетнего мужчины, который неудачно шагнул назад на тротуаре и упал.

«Когда делаешь маску, всегда есть особое ощущение, и неважно, веришь ты, что в нее переходит тайна смерти, или не веришь, — размышляет Ник, снова подойдя к окну. — Это все то же неповторимое лицо, не менее уникальное, чем отпечатки пальцев, и больше шанса не будет. Да, это факт. Мне кажется, многим просто важно знать, что они сумели что-то спасти, что какая-то часть не отправится на корм червям и не станет пеплом. До них вдруг доходит, что человека больше нет, и хочется что-то сохранить. Не знаю, есть в этом сейчас рациональное зерно, или это просто стремление ухватиться за соломинку. Лично я считаю, что посмертные маски — прекрасная вещь. Это поразительно: человек лежит мертвый, а ты, можно сказать, щелкаешь пальцами — и он обращается в камень, который можно сохранить и не испытывать угрызений совести».

Ник рассказывает, что сразу после смерти человек выглядит изумительно. В считаные мгновения с лица стираются годы боли и тревог. Оно становится расслабленным и умиротворенным, разглаживаются морщины, приобретает равномерный оттенок. «В идеале я бы брался за дело, пока они еще теплые, — объясняет он, пуская маленькие облачка дыма. — Если мне звонят через несколько недель после смерти, все уже не так. Они немного… сморщенные, как гармошка».

Люди Викторианской эпохи полагали, что чем раньше сделана маска, тем больше она улавливает личность человека. Иногда скульптора приглашали до того, как врач приходил выписать свидетельство о смерти. Ник появляется, когда кожа и хрящи под действием времени и биологических процессов уже успели сморщиться, губы высохли, свод глаз опал, начал изгибаться нос. Вероятно, будет разрез после аутопсии, а поверхность кожи может стать похожей на чернослив, как будто человек пересидел в бассейне. Если судебное расследование затянулось, на трупе в морозильнике могут появиться сосульки. Ник считает, что невелика заслуга вручить заказчику скульптуру отца, пролежавшего пять недель в холодильной камере похоронного бюро, ведь при жизни он выглядел не так, а теперешнее состояние — это лишь следствие медленного воздействия смерти. Поэтому он прищипывает, подтыкает, разглаживает, массирует умершему кожу лица, приводя ее в исходное положение, а потом работает над скульптурой, чтобы благодаря навязчивому вниманию к деталям — как он сам это называет — убрать следы гравитации, из-за которой щеки съезжают к ушам, а под челюстью появляется второй подбородок. «По сути, я пытаюсь сделать все так, как если бы я пришел сразу после смерти, — заканчивает он. — Как будто я ничего с ним не совершал».

Кто-то специально просит сделать глаза открытыми, кто-то не может определиться, но в основном умершие предстают спящими. На старых посмертных масках природу предпочитали не исправлять: у герцога Веллингтона, например, нет зубов, а губы как будто тянет вниз к горлу невидимая рука. Однако Веллингтон скончался в 1852 году, и смерть тогда выглядела такой, какая она есть. Она еще не успела превратиться в далекий от реальности современный образ, который доводит до совершенства бальзамировщик или Ник.