О дивный тленный мир

Может быть, образы смерти окружают нас повсюду, но из-за их вездесущности мы перестаем видеть в них то, чем они являются. Мы настолько привыкли к их присутствию, что возникает онемение. Когда входишь в церковь, не думаешь каждый раз, что перед тобой — мужчина, которого пытали и убили на кресте. Распятие — один из излюбленных сюжетов в искусстве, но после многократного повторения история уже не шокирует. Этот образ — публичная экзекуция, преступление, отлитое в 24 каратах золота, — человек может носить его на шее и даже не замечать его в зеркале. Я 12 лет проучилась в католической школе, и меня окружали стояния Крестного пути и этапы смерти Иисуса. Они были в изысканных витражах, которые сияли на солнце, они маячили в виде статуй в углу всех классных комнат. Из бока Иисуса текла струйка крови. Когда я была маленькая и эта история еще была в новинку, я во время Великого поста вставала на колени перед жесткой церковной лавкой и слушала. Священник рассказывал, сколько дней Иисус пролежал в своей могиле, прежде чем воскрес, а мне было любопытно, в каком состоянии был труп. Он был зеленый, когда откатили камень? Как он пах в воскресенье, если скончался в пятницу? На Голгофе было жарко? Посылайте детей в католические школы — они будут отлично проводить время.

Энди Уорхол тоже получил католическое воспитание и был одержим образами смерти[51]. Как иначе? Вся эта религия на них построена. По свидетельству очевидцев, особенно нервным он стал в начале 1960-х годов, когда был в моем возрасте — около 35 лет. В июне 1962 года его друг и куратор Генри Гельдцалер дал ему почитать за обедом газету New York Daily Mirror. В номере была статья с броским заголовком: «129 погибших в катастрофе авиалайнера!» Там упоминалось, что жертвы принадлежали к миру искусства. Уорхол набросал на холсте разбившийся самолет. Два месяца спустя умерла Мэрилин Монро. Всего через несколько дней после того, как кто-то сделал в морге для документации тот черно-белый снимок, который позже появится в интернете, Уорхол создал первые знаменитые шелкографии ее улыбающегося лица. В последующие месяцы серия, которую он назвал «Смерть и катастрофы», пополнилась самоубийцами, жертвами автомобильных аварий, взрывами атомных бомб, борцами за гражданские права, которых травят собаками, двумя домохозяйками, отравившимися тунцом из банки, а также несколькими картинами электрического стула в тюрьме Синг-Синг в 50 километрах к северу от Нью-Йорка. С каждым новым оттиском — некоторые раз за разом повторяются в решетке одного холста — Уорхол все дальше уходил от того чувства, которое провоцирует сцена, и создавал дистанцию между собой и реальностью. Кажется, будто церковь научила его: история теряет остроту от повторения.

Схожий эффект я замечаю в случае аккаунта Crime Scene Cleaners, Inc. Это тоже решетка, три картинки вдоль, двенадцать вниз, любительская версия «Смерти и катастроф». Здесь трагедии, боль, насилие, но этих изображений сотни, и я потеряла к ним чувствительность. Получилось очередное издание Rotten.com. «Чем больше смотришь на одно и то же, — говорил Уорхол, — тем больше теряется смысл и тем лучше твое самочувствие и больше пустота внутри»[52].

Именно на этой серии Уорхола я всегда задерживалась, читая подростком книги об искусстве. Его интересовали те же вещи, что и меня. Я не задавалась вопросом о том, почему он искал образы смерти, и лишь потом осознала, что мотивация у нас была разная. Я хотела понять смерть, он — убежать от нее.

Мне никогда не приходило в голову, что Уорхол боялся. Мне казалось: он просто провоцирует. О своих страхах он говорил Гельдцалеру во время телефонных звонков поздно ночью, этих тихих криков о помощи во тьме. «Иногда он признавался, что ужасно боится умереть, если уснет, — вспоминал Гельдцалер, — поэтому лежал в постели и прислушивался к ударам сердца»[53]. Братья Уорхола, Джон и Пол, были уверены, что этот ползучий страх появился после смерти отца. Энди тогда было 13 лет. Тело принесли домой и на три дня положили в гостиной. Энди тогда прятался под кроватью, плакал, умолял мать отпустить его пожить у тети, и та, опасаясь, что вернется ревматическая хорея — неврологическое заболевание, также известное как пляска святого Витта, — разрешила.