О дивный тленный мир

Нил занялся этой деятельностью из холодного капиталистического расчета, и работа так и осталась для него просто уборкой за деньги. «Я пришел не за тем, чтобы с тобой подружиться, и не за тем, чтобы править тебе психику, — говорит он, доедая свой бургер. — Кто я такой? Я дворник. Какая тебе разница, что я про тебя думаю?» У него нет ощущения, что он делает мир лучше или возвращает умершему достоинство. Он должен убрать все следы присутствия человека, в буквальном смысле лишить ситуацию человеческой составляющей, и сделать дом пригодным для продажи четвероюродным братом, который тем временем прочесывает шкафы в соседней комнате. Они с Нилом пришли сюда из одних и тех же побуждений, и, может быть, в этом кроется корень отвращения. Ему платят стервятники.

Он рассказывает, что приобрел одно местечко в Айдахо и они с женой будут там жить на пенсии. Это будет оазис чистоты, где не нужно постоянно быть на связи, где останутся позади все эти убийства, суициды, крысы и забытые трупы. Он берет телефон, проматывает десяток потенциальных заказов и показывает мне секундомер с обратным отсчетом. «Через 1542 дня я завязываю. Четыре года, два месяца и двадцать дней». Он не может дождаться этой минуты. «Там я и умру», — заканчивает он. Все уже готово, дела в полном порядке. Он не хочет дожидаться физической немощи и собирается уйти в горы, чтобы его там съел медведь. Он не хочет оказаться в итоге заказом какого-нибудь коллеги.

«Вы боитесь смерти?» — интересуюсь я.

«Еще как. Никакого желания умирать».

Спросив, все ли я выяснила, он берет со стола ключи и по дороге к выходу перебрасывается парой слов с сотрудниками. Официантка опирается на стойку, выставив блокнот с заказами у талии, и спрашивает, занят ли он. Он говорит, что занят всегда. Его телефон снова пищит. Он советует мне подождать такси внутри, потому что снаружи бывает опасно, а потом уезжает на своем безупречно чистом, без единого пятнышка пикапе марки Ram. Машина сияет на солнце белизной, выделяясь на фоне остальных, матовых от грязи и поглощающих свет как черные дыры. У этой номер HMOGLBN — «гемоглобин». Судя по аккаунту в Instagram^◊, недавно он купил для фирмы новый грузовичок с номером BLUDBBL — «пузырь крови».

Я возвращаюсь на свое место. Ожидая, когда меня подберет такси, я достаю телефон и проматываю ленту. Там, между собаками и селфи на фоне домашних растений в розово-золотых горшках, уютно устроились свежие места преступлений.

Ужин с палачом. Палач

Двадцать седьмого февраля 2017 года было объявлено, что в Арканзасе всего за 11 дней казнят восемь заключенных. В новейшей истории США таких темпов еще не было, а в самом этом штате смертную казнь не применяли целых 12 лет. Решение обосновывали тем, что у запасов мидазолама, одного из трех препаратов, которые по местным правилам можно использовать для смертельной инъекции, подходит к концу срок годности и, следовательно, должна подойти к концу жизнь этих людей. (Арканзас уже попадал в новостные сводки благодаря решениям, связанным с высшей мерой наказания. В 1992 году тогдашний губернатор Билл Клинтон спешно завершил свое турне в рамках президентской кампании, чтобы успеть на казнь Рикки Рэя Ректора[63]. Умственные способности приговоренного были настолько нарушены попыткой застрелиться, что он оставил «на потом» свой последний десерт — кусок пирога с пеканом. Отказ в помиловании был для Клинтона пиар-ходом. Он хотел выглядеть жестче.)

Двадцать восьмого марта 2017 года двадцать три бывших сотрудника тюремных отделов для смертников по всей стране обратились к губернатору Асе Хатчинсону с письмом[64]. В нем говорилось, в частности: