О доцентах с любовью

Егор ещё пытается некоторое время меня уговаривать, но я остаюсь непреклонен и стою на своём. Наконец, он мрачнеет, зло смотрит на меня, сжимает зубы, подходит ко мне вплотную и цедит:

– Так значит, да? Не устраиваю я тебя? Не нравлюсь? Найдёшь себе другого ёбаря? Конечно найдёшь! Ты ведь такой красавчик! Эти твои глазки, эти твои губки… Любой на тебя западёт! – Он со злобной улыбкой шарит глазами по моему лицу. – Но, нет… Я тебе оставлю подарочек на прощание, подпорчу твою красоту!

Егор замахивается и со всей дури бьёт меня по лицу. Я отлетаю и падаю. Успеваю заметить на его руке кастет. Егор подходит и начинает бить меня ногами. Я пытаюсь прикрыться руками, но у меня плохо получается. Он наносит один удар, второй, третий… У меня кружится голова, всё плывёт перед глазами.

Вдруг я вижу, что к нам бежит какой-то мужик. Егор оборачивается к мужику, тот подбегает и бьёт Егора с размаху в челюсть. Егор отшатывается, но быстро восстанавливает равновесие и кидается на мужика. Мужик уворачивается, хватает Егора за плечи и бьёт коленом в живот. Егор ловит ртом воздух, мужик отталкивает его и рычит:

– Ещё раз увижу тебя около него, убью!

– Да пошёл ты! –хрипит Егор, пытаясь восстановить дыхание.

Он поворачивается ко мне, потом обратно к мужику и кричит:

– Да сдались вы мне, пидорасы! Чтоб вы сдохли! – Разворачивается и медленно уходит.

Мужик приближается ко мне, наклоняется, и я вижу, что это Денис Петрович.

– Как ты? –спрашивает он.

– Нормально.

Мне становится ужасно стыдно, что ему пришлось увидеть эту сцену и даже стать её участником.

– Откуда столько крови?! – Я слышу волнение в голосе Дениса Петровича.

– У него кастет был, – говорю я. – Как вы здесь оказались?

– Мимо проходил. – Он берёт меня под локоть и начинает поднимать. – Можешь встать?

– Да, наверное.

Денис Петрович помогает мне подняться. Я не очень понимаю, как это он мог проходить мимо, да ещё и так вовремя. Или не вовремя. Но у меня кружится голова, шумит в ушах, и я перестаю об этом задумываться.

Меня шатает, ноги почти не слушаются. Денис Петрович обнимает меня за плечи и доводит до подъезда, спрашивает:

– Где ключи?

Я дрожащей рукой роюсь в кармане, нахожу ключи и отдаю ему. Он прикладывает таблетку к домофону, открывает дверь, мы поднимаемся на лифте и заходим в квартиру.

Денис Петрович снимает куртку и пиджак, помогает мне раздеться и ведёт на кухню.

Он сажает меня на стул, и я пытаюсь не свалиться. Гремит чем-то, находит какую-то кастрюлю, наливает в неё воды из-под крана, хватает полотенце, бросает в кастрюлю и ставит её на стол рядом со мной. Закатывает рукава рубашки, придвигает ко мне стул и садится на него. Так близко. Я вижу, как капля моей крови падает на его брюки.

– Вы испачкаетесь… – Слышу я свой слабый голос.

– Ерунды не говори, – отвечает он тихо. – И не выкай, мы одни здесь. Я просто Денис.

Он вынимает полотенце из кастрюли, отжимает его и проводит по ране на моём виске. Я пытаюсь отшатнутся.

– Тихо, малыш, тихо, – говорит он ласково и кладёт руку на здоровую половину моего лица, чтобы я не крутил головой.

У него крепкая ладонь, в ней чувствуется сила, но он держит мою голову так бережно… Мне приятно это ощущение, и я чуть подаюсь к его руке.

Денис Петрович опять начинает стирать с моего лица кровь. Я вижу, что её очень много, полотенце всё в крови. Он периодически ополаскивает его в кастрюле и продолжает промывать мою рану. Мне очень больно. Кружится голова, я чувствую ужасную слабость, мои веки сами собой опускаются.

– Не закрывай глаза. Слышишь меня, Паша? Иначе потеряешь сознание. Посмотри на меня. У тебя есть аптечка?

Я открываю глаза, слабо киваю и объясняю где взять аптечку.

Он встаёт, отходит и возвращается с моей аптечкой. Садится на место. Роется в аптечке и достаёт перекись водорода и бинт. Отрывает кусок бинта, смачивает его перекисью. Опять кладёт мне ладонь на здоровую щеку, наклоняется близко и говорит тихо:

– Сейчас опять будет немного больно, потерпишь?

Я смотрю на него и киваю. Я слушаю его голос. Он не такой, как всегда. Сейчас он мягкий, добрый, заботливый и обволакивающий. Он успокаивает меня, окутывает, вызывая тепло внутри и лёгкие мурашки.

Денис Петрович прикладывает смоченный перекисью бинт к ране. Я морщусь и тихонько скулю.

– Тихо, тихо, сейчас всё пройдёт, – он почти шепчет это мне в лицо, и я забываю о боли. Уплываю куда-то на волнах его голоса. Мои глаза опять закрываются. Мне так хорошо.

– Открой глаза, малыш. Открой. Посмотри на меня. – Слышу я как будто сквозь пелену.

Я подчиняюсь, открываю глаза и смотрю на Дениса Петровича. Его лицо так близко. У меня всё расплывается перед глазами, в голове туман, но его лицо я вижу очень отчётливо. Я вижу его глаза, в глубине которых затаился огонь, вижу скулы, на которых едва-едва пробивается вечерняя щетина, но главное, что я вижу – это его губы. Губы, о которых я столько мечтал, они так близко, что я чувствую на своём лице его дыхание, которое смешивается с моим.