О древнейшей истории северных славян до времен Рюрика, и откуда пришел Рюрик и его варяги

Вообще, в начальной, нимало не разработанной истории славян севера Карамзин основывается на одних догадках; его беспрестанные «может быть», «вероятно» высказывают его собственное недоверие к сказуемому им, и везде видно, что Карамзин не имел никаких положительных сведений о северных того времени славянах; всё то, что передает он, взято им из историков греческих, римских, готских и Нестора, извлекавшего свои сведения, как ныне дознается, из Сборника Григория Пресвитера Мниха, переводившего греческие же сочинения Амартола и Иоанна Антиохийского, по прозванию Малала; а они – греки, римляне и готы – не только не говорили, но, как объяснил я, и не могли говорить о славянах севера, вполне неизвестных им. Карамзин также как будто не смел по духу своему времени спорить с авторитетом новейших историков Запада и обратить большее внимание на изыскание источников древностей до-рюриковской истории и на видимость, что истории Саксона Грамматика, хотя не верной, было же какое-нибудь основание. Иначе для чего бы Саксону, не признававшему себя ни русским, ни славянином, выдумывать целую историю русских властителей от Траннона, современника Христа, до 800 годов; также на легенды Рвовского и других, основанию которых было же какое-нибудь сказание, теперь, быть может, вполне исчезнувшее. И сам же Карамзин, противореча себе (часть I), говорит, что Новгород построен после Рождества Христова, что рунические камни дохристианских времен, рассеянные по Скандинавии, высказывают не власть скандинавов над Россией, но частые сношения скандинавов с россиянами, а кому ближе можно было знать северных славян: скандинавам или грекам? Но знать как соседей – не есть властвовать над соседями.

Великое дело Карамзина останется навсегда благотворным для России, и я с благодарностью русского преклоняюсь перед ним. Он дал нам пример слога легкого, чуждого педантизма и избегающего галлицизмов, он посвятил свою жизнь собранию и разбору южных и западных сказаний о России, его сведения изумительны, хотя далеко не полны, и с правдивостью изложу свои упреки ему.

Он взял на одного себя труд, неудобоисполнимый человеку, написал «Историю России», для которой необходимо предварительно собрать не только сказания отечественные, но добыть, перевести, разложить и перепроверить сведения многих государств, для которой необходимо (для выслушивания народных преданий) войти в народ, не только русский, но во все полу исчезнувшие племена, вошедшие в состав царства, и во все отделы великого славянского народа, разбросанные по берегам Азовского, Черного и Адриатического морей и по всей Германии. Решаясь на великое дело – «быть историографом России», Карамзин должен бы был обсудить бессилие человека и краткость его жизни… и со своей ученостью, со своей себяпосвятительностью благородной работе – избрать себе сотрудников, русских душой, трудолюбивых, и несколько языкознателей, которым мог бы поручить разыскания местные, внутри отечества, и в других землях. Руководя ими, сосредоточивая всё, он не впадал бы в промахи, неизбежные для одиноко работающего человека; сообразил бы, «что славяне, занимая большую половину Европы, должны иметь три отдельные истории: южную, западную и северную», потому что все три отделения, раскинутые на огромном пространстве, имели разные судьбы; что о южных славянах (до соединения их в одно великое, через слияние с северной частью), вечно волновавшихся или подавляемых народными переливами азиатцев в Европу, – должно искать сведения у историков греческих, римских, болгарских, даже арабских и китайских (относительно гуннов и других), чего не сделал Карамзин; о западных, порабощенных Римом, и о венедах искать сведения на западе; а о славянах севера, сохранивших самобытность, заботливо искать сведения в самой России, в нынешних губерниях: Петербургской, Олонецкой, Новгородской, Псковской, Тверской, Витебской, Смоленской, Лифляндской, Эстляндской, Финляндских, и в государствах, прилежащих к северу России, не ограничиваясь сказаниями Нестора и его последователей, на которых, как на бытописателях, лежит великий упрек в пренебрежении древней и для них истории Северной России.