О фантастике и приключениях

Разумеется, борьбой следственных органов с преступниками не ограничивается возможное содержание советского детектива. В его сюжет могут вплетаться и второстепенные, побочные конфликты самого различного характера. Но все они должны быть органически связаны с развитием основного действия, способствовать раскрытию идейного смысла произведения, правдиво отражать жизненные противоречия.

Несколько слов об остроте сюжета. Ее нельзя понимать просто как обилие внешних столкновений, таких как схватки с преступниками, перестрелки, погони.

Истинный смысл борьбы, сущность конфликта между персонажами раскрывается только при показе столкновения в психологическом плане. Этой подлинной, психологической глубины еще очень не хватает нашим книгам, посвященным борьбе с преступниками и преступностью.

Острота, напряженность, динамичность, логическая обоснованность придают большую увлекательность сюжету. Однако и здесь главное место принадлежит героям произведения, живым людям. Поэтому задача автора — построить сюжет так, чтобы он давал простор раскрытию и развитию характеров, открывал наибольшие возможности для проявления всех качеств персонажей.

Уголовное дело — это еще далеко не сюжет. Преобразуя жизненный материал в законченную жизненную систему, автор должен выделять наиболее существенное, характерное, то есть должен типизировать. Его задача — создать сюжет, в котором все отношения, все столкновения, все судьбы глубоко и верно отражали бы реальные закономерности и смысл борьбы общества с преступником.

* * *

В основе сюжета таких книг лежит раскрытие тайны преступления. Не авторский рассказ о том, как, кем, почему оно было совершено (как, например, в «Преступлении и наказании» Ф. Достоевского), а именно раскрытие преступления, осуществляемое в процессе борьбы героев, в процессе поисков, происходящих не только на глазах читателя, но как бы при его участии.

Поэтому содержанием литературы о борьбе с уголовниками является не изображение быта уголовников, не демонстрация того, как совершается преступление, наконец, не описание жизни работников следственных органов, — а показ процесса расследования, раскрытия преступления. Это является коренным признаком такой литературы.

Нам кажется, что пристрастие писателей к построению сюжета на расследовании убийства объясняется примитивным пониманием увлекательности. Художественно осмыслив материал, можно создать по-настоящему интересный острый сюжет, обойдясь без нагромождения «кошмарных» преступлений.

Узка и проблематика большинства детективных книг.

Обычно она ограничивается решением единственного вопроса: откуда берутся у нас преступники? Каждый автор считает своим долгом поставить подобный вопрос, и почти все отвечают на него одинаково примитивно: уголовниками, дескать, становятся стиляги, которым не хватает денег на рестораны.

Разве этим исчерпывается возможное содержание советской детективной литературы, литературы, которая призвана осмыслить такую сложную область человеческих отношений, как взаимоотношения правонарушителя и общества, как борьба народа и государственных органов с пережитками капитализма, проявляющимися в форме преступлений.

Высказываемая писателем идея приобретает художественно убедительное звучание, когда она органически вытекает из всего строя образов, из развития сюжета произведения. Требование это элементарно, но нарушается оно слишком часто.

Поверхностный подход к идейной стороне произведения приводит к тому, что даже в книгах, в целом положительных, встречаются крупные идейные просчеты. Вот один пример.

Из повести в повесть кочуют стиляги, которые легко и хладнокровно убивают своих добрых знакомых, предварительно попив с ними чаю или сыграв партию в шахматы. Авторы описывают это с завидным спокойствием, и с завидным же спокойствием их герои расследуют совершенные убийства. Вокруг гнусного, подлого преступления создается атмосфера какого-то профессионально-юридического интереса, и трагический смысл события целиком заслоняется подробностями осмотра места происшествия.

Желторотые стиляги, убивая первый раз в жизни, не испытывают колебаний (вернее, они вообще ничего не испытывают), а совершенное злодеяние не оказывает никакого обратного воздействия на их психику: их не тревожат укоры совести, не преследует мучительный страх разоблачения, и весело пропивают они награбленное добро в приятельской компании.

Не внушает ли это мысли о какой-то, так сказать, моральной простоте совершения преступления.

Идейная неполноценность, спекуляция на увлекательности совершенно недопустимы. Никаких скидок на жанр — таким должен быть принцип издательств, выпускающих эту литературу.

* * *

Хочется кратко остановиться еще на одном вопросе — вопросе о положительном герое в этой литературе. Персонажи ее обычно резко противопоставлены друг другу. С одной стороны, — это преступник, носитель враждебной нам идеологии, вступающий в конфликт с обществом, со всем народом. С другой стороны, — представитель закона, выразитель идей советской морали, человек, призванный воплощать лучшие качества советского гражданина.